Чтобы узнать поэта, надо побывать на его родине.
И.Гёте
АЛЕКСАНДР БЛОК
Петербург, Шахматово, Москва, Лопатино
Там всё теперь сияет, всё в росе
И небо забирается высоко,
И помнит Рогачевское шоссе
Разбойный посвист молодого Блока...
Анна Ахматова
В канун строгого Рождественского (Филипповского) поста родился в Петербурге Александр Блок. Острова и «оснеженные колонны» Северной столицы много значили в его судьбе и взоре. В Москве вышла первая книга Блока, здесь он состоялся как поэт-символист и один из кумиров Серебряного века. Но подлинное рождение, пробуждение истинно русского поэта Блока безусловно состоялось в подмосковном имении Шахматово.
«Место, где я хотел бы жить, — Шахматово», — признается Блок, как бы подводя итог своего отношения к подмосковной земле в течение первых семнадцати лет жизни. Так он написал в анкете, подлинник которой хранится теперь в фондах музея. Шахматовым определяется лирическое вдохновение его первых поэтических сборников: «Стихи о Прекрасной Даме» и «Нечаянная радость».
В усадьбе деда он работал над драмами «Король на площади» и «Песня судьбы», циклом стихов «На поле Куликовом», «В Рунове на камне» начата поэма «Возмездие», полна шахматовских мотивов пьеса «Роза и Крест». В Шахматове было создано около 300 произведений, но все творчество поэта так или иначе связано с ним.
«Писатель — растение многолетнее. Как у ириса или у лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, так душа писателя расширяется и развивается периодами, а творения его — только внешние результаты подземного роста души» («Душа писателя». 1909 г.). Душа писателя Блока росла среди этих просторов.
Каждый приезд в Шахматово — осмысление своего творческого пути, «вновь, как каждое лето, переоценка всех ценностей». Здесь Блок был у себя дома, и это была его Россия. Как он звал к себе друзей!.. Одному из них, В. Пясту, в 1911 г. он пишет: «Здесь по обыкновению, сразу наступила полная оторванность от мира. Письма и газеты приходят два раза в неделю. Знаете что? Если бы Вы могли приехать сюда на несколько дней? Много места, жить| удобно. Тишина и благоухание...» В разное время гостили у него Сергей Соловьев, Андрей Белый, назвавший шахматовские поля| и закаты «подлинными стенами кабинета Блока».
Дорога в страну поэта, как и сто лет назад, начинается от станции Подсолнечной бывшей Николаевской, ныне Октябрьской железной дороги, что в городе Солнечногорске, когда-то большом селе Солнечная Гора. В городе сохранились здания вокзала и построенного в начале XIX века на дороге из Петербурга в Москву бывшего путевого дворца, где во времена Блока находилась земская больница и услугами ее врачей доводилось пользоваться поэту. Теперь принято решение о передаче бывшего дворца заповеднику, через несколько лет в нем разместятся фонды, выставки и экспозиции — Солнечногорский мемориальный комплекс. Пока же скромные научные службы музея расположились в маленьком здании на берегу Екатерининского канала (ул. Набережная, 11). Но главные части заповедника — усадьба Шахматово и село Тараканово.
Путь к блоковским местам от Солнечногорска лежит мимо озера Сенеж через деревни Вертлино, Сергеевка, Толстяково, Новый Стан.
Неподалеку от шоссе близ деревни Сергеевки виднеется озеро Бездонное, овеянное легендами, пленявшими воображение Блока.
О том, как добирался к своему другу в 1906 г. и о встрече с ним рассказывает в своем дневнике Е.П. Иванов: «17 июля поехал к Блокам в Шахматове. Подсолнечное — место дивное; вот где нагорная радость родных холмов и полей. Все холмы. Холмы на холмы, как волны, перекатываются. И дальше леса. Сижу под березами на холме. Еще, говорят, 7 верст. Изумительно дают определение верст местные крестьяне! Мужик у берез сказал, что 7 верст до Шахматова. Я шел, шел, поднимался в крутую гору, опять спускался. Грандиозный вид далей. Деревню Толстяковку прошел; спустился с горы, спрашиваю крестьянина, сколько верст до Шахматова— «да 7 верст будет». Но вот вступил в лесок, прошел и вижу, кто-то стоит у забора в белом без шапки. Это Саша! Наверно, Саша. Узнает ли издали? Вижу, примеривается и начинает догадываться — и вдруг побежал навстречу. Женя! Расцеловались: "Как это ты пешком, да еще с вещами! Мама, Люба! Женя пришел!"»
Теперь этот путь машина или автобус проезжает быстро, но дали, открывающиеся вокруг, по-прежнему завораживают, если не заслонены, конечно, уродливыми новостройками. Во всяком случае, вот это описание самого Блока уже испаряется...
«Целый день я ехал по сияющим полям между Шахматовым, Рогачевым и Бобловым. Только недавно в лесу между Покровским и Ивлевым были все те же тонкие папоротники, сияли стоячие воды, цвели луга. И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и все те же несбыточные, щемящие душу повороты дороги, где я был всегда один и в союзе с Великим и тогда, когда ты не знала меня, и когда узнала, и теперь опять, когда забываешь». Так пишет Блок жене Любови Блок летним днем 1908 г. из Шахматова. Он как бы выясняет отношения, передает любовные переживания, а я опять восторгаюсь его влюбленностью в родные подмосковные просторы, его жаждой пути, способностью видеть сердцем «щемящие душу повороты дороги». Часто слышишь: Блок — поэт холодного Петербурга. На самом деле Александр Александрович — теплый, нежнейший поэт Московии. Он взрастал на этой земле, учился любить простор болота и цветы в подмосковных краях, куда его привезли в раннем детстве, как раньше — Сашу Пушкина в подмосковное Захарово. Многие нынешние деды и бабки не понимают, какова их великая роль в становлении грядущего поколения. Блоку, конечно, крупно повезло. Его дед — Андрей Николаевич Бекетов, который и купил достаточно скромный дом (14 на 16 метров) еще в 1874 г., был выдающимся ботаником, первым ректором Петербургского университета, учителем великих князей. На последнем поприще он был пожалован золотой табакеркой, которая «всегда была в закладе», как дважды подчеркнула в беседе с гостями праздника ученый секретарь музея-заповедника Римма Сидорова: «У Бекетовых и Блоков духовное всегда превалировало над материальным!»
Вообще весь ее рассказ привел меня к простой и великой мысли: нам надо воспитывать своих детей и внуков так, как это в семье Бекетовых. Отец — преподаватель из Варшавы — рано оставил мать Блока, но дед, понимая, как нужна Сашурёнку мужская направляющая, взялся воспитывать мальчика именно здесь, в своих скромных владениях, и каждое лето Господне. Бабушка поэта - Елена Григорьевна, замечательная писательница и выдающаяся переводчица, которая переводила с трех языков, явила для внука образец трудолюбия. В доме-музее любовно воссоздана ее комната, где она переводила романы лучших писателей Европы и вышивала полотенца русскими узорами. Редкий экспонат ее работы был вывезен из блокадного Ленинграда и передан потом в музей.
Впервые Блока привезли в Шахматово, как мы писали во вступлении, еще в полугодовалом возрасте весной 1881 г. В детские и юношеские годы он проводил здесь каждое лето, приезжал зрелым поэтом. 17 августа 1903 г. в церкви Михаила Архангела в селе Тараканово (неподалеку от Шахматова) состоялось знаменательное, символическое и мистическое событие — венчание А.А. Блока и Л.Д. Менделеевой.
Около 300 произведений поэта, повторяем, имеют авторскую датировку, позволяющую считать их шахматовскими. Во многих из них своеобразная и поэтичная природа этих мест определила образный строй и тональность стихотворений, узнаются конкретные реалии в окрестностях Шахматова. В 1910 г. Блок предпринял попытку обустройства IIIахматова и перестройки усадебного дома, который должен был противостоять безвременью, «страшному миру». В Шахматове Блок много работал физически: копал землю, чистил сад, пилил деревья, ставил забор, косил траву. Но больше всего он любил гулять. Названия близких и дальних сел, деревень, лесов, холмов, дорог стоят под многими стихотворениями, встречаются в записных книжках и письмах Блока: Руново, Тараканово, Дубровки, Боблово, Ивлево, Малиновая Гора, Церковный лес, Прасолово, Рогачевское шоссе... Это блоковское Большое Шахматово, где «далеко поет земля, близко слышится песня и подступает к горлу», где живут «корявые, несчастные и забитые люди с допотопными понятиями, сами себя забывшие». Особенно острыми были здесь размышления об интеллигенции и народе, о прошлом и настоящем, об исторических путях развития России.
Планом восстановительных работ дому и было намечено вернуть вид 1910 г., когда Шахматово было особенно близко поэту.
Уже перед смертью в набросках ко второй главе «Возмездия» Блок так рассказывает о «выходе в мир» своего автобиографического героя: «Пропадая на целые дни — до заката, он очерчивает все большие и большие круги вокруг родной усадьбы. Все новые долины, болота и рощи, за болотами опять холмы, и со всех холмов, то в большем, то в меньшем удалении, — высокая ель на гумне и шатер серебристого тополя над домом». Современники запомнили молодого Блока на белом коне, кружившего по шахматовским окрестностям.
С верхней шахматовской поляны, «с горки», открывался вид и на Болово, где Блок встретился с Л.Д. Менделеевой и где начался их мучительный, на всю жизнь роман. От Шахматова до Боблова всего шесть-семь верст. Туда вели две дороги: верхняя—через Аладьино, Демьяново, Костюнино («путь, открытый взорам») и нижняя—через Дубровки и тенистый «церковный лес» (в котором было написано стихотворение «Нет конца лесным тропинкам»). Но никак нельзя было миновать большое село Тараканово на высоком берегу реки Лутосни, несущей свои воды в Сестру, Дубну и Волгу. Сохранились стены церкви Михаила Архангела, выстроенной в XVIII веке местным помещиком капитаном Таракановым. В конце XIX—начале XX века службы совершались в этой церкви редко, только по праздникам, но именно ее выбрали А.А. Блок и Л.Д. Менделеева для бракосочетания 17 августа 1903 г., о чем в метрической книге была сделана соответствующая запись. «Венчались они, — вспоминает мать невесты А.И. Менделеева, — в старинной церкви близ Шахматова...» Неподалеку от церкви — земская школа. Это здание (вместе с домиком учителя при школе) — одно из немногих сохранившихся от той поры. Теперь в нем размещается литературная экспозиция.
В последний раз Блок приехал в Шахматово в июле 1916 г. - он простился с матерью перед уходом на войну. Мать и тетка поэта жили здесь еще летом 1917 г. Позже оставленное хозяевами имение было разграблено. В июле 1921 г., за несколько недель до кончины А.А. Блока, шахматовский дом сгорел. Уже прикованный к постели больной поэт возвращался в памяти в далекие места и ушедшие годы, писал о Шахматове в набросках ко 2-й главе поэмы «Возмездие»:
Белеет церковь над рекою,
За ней опять — леса, поля...
И всей весенней красотою
Сияет русская земля...
Кстати, еще несколько лет назад я снимал телесюжеты для канала «Московия» и писал к 120-летнему юбилею Блока, как восстанавливается усадьба Шахматово. Теперь она вовсю работает (около 50 сотрудников), пытается достойно выживать в рыночных условиях (даже фото- и киносъемки — за деньги), но кроме огромной научной деятельности ведет борьбу за сохранение блоковских просторов, за жизнь «большого шахматовского кабинета», как называют эти дали вокруг Шахматова, которые открывались из окна блоковской комнаты с полукруглым окном. Они звали его на прогулки, дарили ощущение «настоящей Руси», вдохновляли на стихи. Совхоз «Солнечногорский» почил в бозе, земли его принадлежат теперь незнамо кому, грядущая судьба их — неизвестна. Я всегда знал, что в крестьянской, по сути, стране гибель сельского хозяйства скажется на всем — от народного характера до сложнейших социальных коллизий. Когда совхоз спокойно обрабатывал земли, пестовал огромное стадо, и вопроса не возникало, что ждет эти необозримые всхолмленные просторы, — дышат, работают, приносят пользу. Сегодня угроза ясна: коттеджное строительство, скупка земель новыми русскими, которым на все святое и русское зачастую наплевать!
В канун грозных событий 1905 г., ровно век назад, Блок начал писать на Рогачевском шоссе свое знаменитое стихотворение:
Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнет упругие кусты,
Битый камень лег по косогорам,
Желтой глины скудные пласты.
Да, скудна наша земля, а каких гениев на все времена рождает! Вот краткая летопись начала и расширения подмосковного Блоковского праздника. Первый Блоковский праздник поэзии был проведен в 1970 г., когда отмечалось 90-летие со дня рождения поэта. Секретариат правления Московской писательской организации СП РСФСР образовал комиссию по подготовке и проведению торжеств, посвященных этой дате. Среди намеченных мероприятий были подготовка и открытие фотовыставки, посвященной Блоку в помещении бывшей сельской школы и проведение в Шахматове праздника поэзии. Место шахматовской усадьбы было отмечено камнем-валуном, возле которого и проходил праздник. Праздник был назначен на 9 августа 1970 г., на два часа дня, но с самого утра в Шахматово пошли люди. «Народу собралось, думаю, не менее трех тысяч. Стояли вокруг камня, сидели на траве в перелесках благо радио сильное... Я заметил в толпе Мариэтту Сергеевну Шагинян, вероятно, лишь она и Антокольский представляли здесь знакомцев Блока», — вспоминал Е. Долматовский в очерке «Я вернулся из Шахматова».
А 16 сентября 1981 г. Совет Министров РСФСР принял постановление № 518 «О мерах по восстановлению памятных мест Подмосковья, связанных с жизнью и творчеством поэта А.А. Блока», на основании которого приказом Главного управления культуры Мособлисполкома от 3 сентября 1984 г. был открыт Государственный историко-литературный и природный музей-заповедник А.А. Блока. Его центральной частью стала усадьба Шахматово.
Нам выпало снова жить в революционную эпоху, и самая больная тема зрелого Блока — интеллигенция и революция выступает на первый план. Не только одноименная статья имеется в виду, а все предреволюционное и последующее творчество вплоть до последнего классического стихотворения «Пушкинскому Дому» («Пушкин, тайную свободу пели мы вослед тебе...») до мучительного петербургского угасания в 1921 г. Берешь дневники Блока и снова параллели, переклички, предостережения — «нераздельность и неслиянность искусства, жизни, политики». Особо впечатляют дневники и записные книжки, потому что в них - вся подноготная правда, желание осознать событие интимно, без оглядок на «литературу». В ноябрьские дни 1917 г. (по новому стилю), накануне восстания, Блок записывает: «Вчера в Совете рабочих и солдатских депутатов произошел крупный раскол среди большевиков. Зиновьев, Троцкий и пр. считали, что выступление 20-го нужно, каковы бы ни были его результаты, и смотрели на эти результаты пессимистически. Один только Ленин верит, что захват власти демократией (подчеркнуто мной. — А.Б.) действительно ликвидирует войну и наладит все в стране. Таким образом, те и другие — сторонники выступления, но одни — с отчаяния, а Ленин — с предвидением доброго».
Как странно это читать сегодня, в года демонизации Ленина.
Какой-нибудь Радзинский или Радзишевский не согласится с Блоком. Что ж, гений выше последующих мелких нападок якобы с позиций демократии. Он видит сразу самую суть. Вот что написано о Троцком: «У Иуды — лоб, нос и перья бороды — как у Троцкого. Жулик…» Смешно, что многие либералы-жулики буржуазную революцию 90-х гг. до сих пор называют демократической. «Я художник, а следовательно — не либерал. Объяснять это считаю излишним», — усмехается на это Блок.
* * *
Не будем рассматривать подробно ревностные вековые отношения двух столиц, просто на примере Блока еще раз подчеркнем духовную их разность. Еще раз напомним: первые стихи Александра Блока были подготовлены к печати московским альманахом «Северные цветы». Получив уведомление об этом, Блок писал одному из московских друзей: «Мне лично тут еще, кроме всего другого, особенно важно, что мои стихи будут помещены в московском сборнике — оттого, что Ваша Москва чистая, белая, древняя, и я это чувствую...» В Москве же, в 1904 г., вышел и первый сборник Блока — «Стихи о Прекрасной Даме».
С.М. Соловьев — близкий друг и родственник Блока — вспоминает, что стихотворение «Поединок» было написано сразу после возвращения поэта из Москвы в Петербург, и в нем «...изображалась борьба Петербурга с Москвой... Петра I со... св. Георгием Победоносцем». Блок приехал в Петербург в конце февраля. В Москве в это время (а по новому стилю это уже первые дни марта) весна уже пришла, в Петербурге она только предчувствовалась, «веяла», но словно кто-то мешал ее приходу. Блок в этом стихотворении описывает битву Всадника на черном коне, заступающего путь весне, и Всадника на белом, открывающего ей дорогу.
Определенно четки и понятны образы всадников. Блок использует для противопоставления символы двух городов: «Дед» на черном коне — общепризнанный символ Петербурга — конный памятник Петру I (работы Фальконе), «Светлый муж» на белом - Георгий Победоносец — святой покровитель Москвы.
Вдруг летит с отвагой ратной
В бранном шлеме голова —
Ясный, Кроткий, Златолатный,
Кем возвысилась Москва.
Ангел, Мученик, Посланец
Поднял звонкую трубу...
Слышу коней тяжкий танец,
Вижу смертную борьбу...
Борьба эта в прямом и фигуральном смысле не стихает, а с приходом во власть «питерских» даже усилилась. Напомним, что главный блоковский адрес в Петербурге получил официальный статус накануне 100-летия поэта. В доме 57 по улице Декабристов, в прошлом Офицерской, тогда открылся Музей-квартира Александра Блока. Но и сегодня, как в любой очередной юбилей, его сотрудники грустно шутят: «У нас по-прежнему музей и квартиры». За минувшие четверть века городские власти так и не удосужились до конца расселить в исторической парадной оставшиеся коммуналки. Соседи русского классика по черной лестнице ведут себя спокойнее. Экскурсантов сюда водят редко. Обычно рассказывают о том, как в 1921 г. выносили по узким пролетам гроб с телом поэта.
Ремонтами эту часть здания не баловали, поэтому сегодня здесь можно обнаружить не только подлинные перила и ступени, но даже ниши для хранения варенья и квашеной капусты. Юлия Галанина, старший научный сотрудник Музея-квартиры А.А. Блока: «Вот эта ниша. Сохранились полки и, даже совершенно невероятно, сохранился булыжник, которым придавливали ту самую квашеную капусту». Подобные детали, быть может, и не воспеты в стихах, но отлично передают дух ушедшей эпохи. Недаром научный сотрудник музея Юлия Галанина разработала целый маршрут по блоковской Коломне. Этот район Петербурга, как учебник по русской литературе, — здесь жили почти все писатели из школьной программы от Пушкина, Грибоедова и Лермонтова до Гоголя, Мандельштама и Блока. Александр Александрович дорожил видом из своего рабочего кабинета — в ясный день из окна можно было рассматривать мачты кораблей и противоположный берег залива.
В городе для поэта было важно ощущать дыхание стихии. Когда неподалеку от театра Комиссаржевской, где состоялась премьера «Балаганчика» и здание которого теперь можно видеть лишь на фотографиях, в 1912 г. открылся Лунапарк, Блок по десятку раз на дню съезжал с американских горок. Теперь на месте былых аттракционов возводят концертный зал Мариинки. Время вносит свои коррективы в неповторимый и романтичный облик старой Коломны. Но некоторые адреса чудом уцелели. По соседству с дворцом великого князя Алексея Александровича заброшенный дом, задний фасад которого украшают неожиданные для Петербурга дачные веранды. И уже не кажется странным сохранившееся письменное приглашение Мейерхольда, в котором режиссер предлагает Блоку пить чай на балконе. Там, где сегодня одинокий прохожий вдохновенно потребует воскресное пиво, Александр Блок любил прогуливаться в одиночестве или в компании с актрисой Любовью Дельмас. Ее окно в квартире на углу улицы Декабристов и Английского проспекта, известное по блоковским стихам как «окно, горящее не от одной зари», теперь украшено стеклопакетом. Но истинный ценитель Серебряного века нет-нет да и разглядит за металлопластиковыми атрибутами престижной квартиры старинный абажур и при виде вывески над аптечным киоском на улице Декабристов вдруг вспомнит хрестоматийное «ночь, улица, фонарь...».
***
Блоковский Петербург, казавшийся образцово неизменным, улетучивается, а вот Шахматово держится лучше. Но самое удивительное, что первый музей Блока был создан... в белорусском Полесье! В марте 1917 года Александр Блок сделал пометку в записной книжке: «На днях я подумал о том, что стихи писать мне не нужно, потому что я слишком умею это делать. Надо еще измениться (или — чтобы вокруг изменилось), чтобы вновь получить возможность преодолевать материал». Неслыханные перемены уже грозно приближались, в России произошла Февральская революция, но Блок чувствовал, что это не коренной переворот...
Напомним, что поэт вернулся в бурлящий Петербург из белорусского Полесья, где проходил службу в действующей армии. Нет сомнений, что под грохот близкой линии фронта, стук копыт коня в своих многочисленных поездках по прифронтовым равнинам, в редкие минуты свободы и затишья, размышляя о прошлом и грядущем, уже прославленный поэт обдумывал свою жизнь, призвание русского литератора и вынашивал чеканные ямбы продолжения поэмы «Возмездие», здесь, вероятно, истоки «Скифов», да и в ритмах «Двенадцати» очень многое угадывается из армейских впечатлений, из общения с простым народом в глубинах Полесья в ту тяжкую пору. О жизни Блока на Пинщине мы, к сожалению, можем судить только по его письмам к матери, жене, отдельным друзьям, а также письмам к нему. Причем многие из них не сохранились. Записная книжка Блока за номером 49 — спутница Блока на |фронте — практически осталась чистой. Дневник в это время он также, по-видимому, не вел, потому что еще 29 мая 1913 г. решительно записал: «Дневник теперь теряет смысл, я больше не буду писать». Но с 1917 г., с Февральской (мартовской по новому стилю) революции, Блок возобновляет подробный дневник.
До определенного времени во многих источниках высказывалась мысль, что семь месяцев, которые провел А. Блок на Полесье, «едва ли не самые бесцветные в его жизни» и что они, дескать, не лучшим образом сказались на его творчестве. Однако внимательное изучение данного периода судьбы Блока и последующего его творчества говорит об ином: пребывание в Полесье, возле передовой, помогло ему постичь дух переломного времени, надвигающуюся очистительную трагедию и глубже понять чаяния народа. Повторяю: многие поклонники, наверное, не знают, что самый первый музей Блока в Советском Союзе был открыт не в родном и доконавшем его Питере, не в любимом подмосковном имении Шахматове, разграбленном крестьянами, а в тех западнобелорусских краях, где проходила его воинская служба.
Санкт-Петербург. Дом-музей Александра Блока
В 1980 г. в Советском Союзе широко отмечали 100-летний юбилей Александра Блока и 600-летие Куликовской битвы. С тех пор мне очень хотелось побывать в Полесье, в Колбах и в Лопатине, где 2 ноября открылся тогда же первый музей Александра Блока в Советском Союзе. Инициатором создания музея был московский ученый, журналист, исследователь жизни и творчества поэта Георгий Блюмин (в настоящее время — доктор технических наук, профессор культурологии, член Союза писателей России). Постепенно музей получил большую известность. Проводились многочисленные экскурсии. В адрес музея стали регулярно поступать экспонаты от почитателей творчества поэта из многих уголков страны. Ежегодно по инициативе отдела культуры и музея проводились Блоковские праздники поэзии. Только через тридцать лет после зарождения горячего желания мне удалось приехать сюда в холодном и снежном марте. Кстати, рядом находится городок Кобрин, а мой отец — поручик Брусиловской армии, раненный в Карпатах, служил как раз в 171-м пехотном Кобринском полку. Итак, 26 июля Блок выезжает в расположение дружины (станция Лунинец Полесской железной дороги). В этом же месяце выходит 3-й том «Стихотворений» поэта. Мать и близкие ему люди выезд Александра в район Пинских болот восприняли с необычайной тревогой. Мой ранневесенний путь лег в эти болотистые места Полесья, в древний город Пинск, который на полвека старше Москвы. Если перебраться на правые берег, в междуречье Пины и Струменя, куда из-за топких болот город никогда не переступал, и взглянуть на Пинск, особенно на утренней заре, то он, окутанный седыми туманами, похож на сказочный «град Китеж». Именно таким увидел его в 1916 г. из-за линии фронта Александр Блок. Прибыв на Полесье в имение князя Друцкого-Любецкого в Парохонск, Блок сообщает матери: « Теперь мы живем в большом именье и некоторые (я в том числе) — в княжеском доме... К массе новых впечатлений и людей я привык в два дня так, как будто живу здесь месяц. Вообще я более чем когда-нибудь вижу, что нового в человеческих отношениях и пр. никогда ничего не бывает...»
В дружине поэту отведена более чем скромная роль — табельщика с месячным окладом в 100 рублей (напомним, что фунт хлеба тогда стоил 1 копейку). Обязанности не тяготили Александра Блока. Он был привычен к трудностям и «обладал способностями ко всякому физическому труду». Поэт встречает и распределяет по участкам рабочих, прибывающих на Полесье из Средней Азии, Поволжья, Украины, Дальнего Востока, Белоруссии, дает советы и распоряжения. Вот строки из августовских писем Александр Блока к родным в 1916 г.: «Стоим в деревне Колбы, на днях переедем в Лопатино.. Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения...» В письме все изложено четко, правдиво, без единого намека на тяготы военно-полевой жизни, на трудности и неудобства. Ведь Блок сам перестраивал дом в Шахматове, а верхом мог скакать по холмам Клинско-Дмитровской гряды целыми днями. Один раз Блок сдается на уговоры прочесть стихи. В полесской хате звучат вдохновенные слова, произнесенные неровным, глухим голосом.
Теперь несколько сокровенных дорожных раздумий. В дружине Блок провел в общей сложности около семи месяцев. Меня всегда поражало, что в учебниках даже для вузов весьма скупо отражено участие поэта в Первой мировой войне. Вот беру один из них, там всего лишь четыре строчки: «Летом 1916 года он призывается в армию в качестве табельщика одной из строительных дружин и направляется на фронт, где, по его словам, живет "бессмысленной жизнью, без всяких мыслей, почти растительной"». Ну, написал под настроение — и что? Если бы все наши авторы учебников служили по-настоящему в армии, с марш-бросками, караулами и учениями, они бы по себе знали, какие мысли порой приходят от усталости и тоски. Но вот как он записал в дневнике об этом времени на некотором расстоянии и спокойно — «об этих русских людях, лошадях, попойках, песнях, рабочих, пышной осени, жестокой зиме… деревнях, скачках через канавы, колокольнях, канонаде, грязном бараке» и сопроводил все это перечисление неожиданным возгласом: «Хорошо!» Здесь, в прифронтовой обстановке, он увидел многоликий народ, обостреннее понял переломное время, здесь же встала его весть о Февральской революции. Все раздумья и переживания Блока той поры не просто поучительны и прозорливы — они постоянно перекликаются с событиями современными. Прибывший в столицу из самых глубин народной, напряженной жизни ее разных слоев в прифронтовой полосе, он понимает, предчувствует, что это не завершение революции.
В начале мая 1917 г. Блок был принят на работу в Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так и военных и морских ведомств в должности редактора. В августе Блок начал трудиться над рукописью, которую он рассматривал как часть будущего отчета Чрезвычайной следственной комиссии и которая была опубликована в журнале «Былое» (№ 15, 1919), и в виде книжки под названием «Последние дни Императорской власти (Петроград, 1921). В процессе допросов и живой литературной работы Блок пришел к окончательному и твердому выводу: самодержавие в России себя полностью исчерпало. Жаль, что выводы гения пропадают втуне для многих новоявленных монархистов и толкователей истории хоть в либеральных СМИ, хоть в религиозных кругах. Потому-то Александр Блок и принял Великий Октябрь (его определение) как неизбежность. Впрочем, тема «Блок и революция» неисчерпаема. А в этих заметках мне хотелось рассказать о самых памятных местах, где ярче всего проявляется то, что прозорливый Блок назвал чувством пути.
Бобров, А.А. Литературные усадьбы России / А.А. Бобров.- М.: Вече, 2016.- С. 147-162.: ил. – (Гордость Отечества) (12+)