ДЕРЕВЯННОЕ ЗОДЧЕСТВО НА РУСИ
В природе все прекрасно: и плывущие по небу облака, и березка, шепчущаяся с травой, и суровая северная ель в зелено-черных складках платка, и лишайник, карабкающийся вверх по склону каменистого откоса... Но что может, по прелести и очарованию сравниться с водой? Не случайно на высоком месте, на излучине реки ставили церкви. Их золотые или серебряные купола были видны издали, и волнуемые ветром волны отражали в себе сказочное создание природы и человека.
В одной древней подрядной грамоте, составленной плотничьей артелью, которая бралась построить храм, сохранилась такая запись: «Рубить высотою, как мера и красота скажут». Эти слова как нельзя лучше определяют характер всего русского деревянного зодчества.
Сколько безвестных народных зодчих, художников оставили после себя неповторимые произведения, свой след на земле! Да и те, чьи имена дошли до нас прихотью истории, не стояли ли они на плечах своих даровитых предшественников, не опирались ли они на «золотые» руки, природную тягу к «лепоте» и привычку к «соразмерности» тысяч безымянных помощников - плотников, краснодеревцев, златокузнецов, изографов, резчиков?
На Онежском озере 1650 островов. Кижи - это не маленький островок, затерявшийся среди водных просторов. На языке карелов «кижи» означает «место игрищ». Возможно, на одноименном острове Онежского озера в языческие времена находилось древнее капище. В XV веке Кижский погост объединял более 100 деревень, расположенных на соседних островах.
Здесь берега во тьме раскинув,
Спит озеро, глаза смежив.
Напевною загадкой линий,
Как чудо светлое России,
В Онеге плавают Кижи...
Как завещание грядущим поколениям всех несказанных красот древнерусского зодчества, высится над серой гладью северных вод создание русских плотников-древоделателей, великое создание нашего народа, знаменитый ныне на весь мир ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ ХРАМ В КИЖАХ, что на Онежском озере. Дивно многоглавая церковь считается логическим завершением развития деревянного храмового зодчества Древней Руси.
Кижи - это бессмертная Древняя Русь, художественное пошлое, живущее в настоящем.
Немало чудесных деревянных церквей было создано XVII веке из бревен «без единого гвоздя». Но эта, воздвигнутая в 1714 году, словно прощальная память о Древней Руси, когда Русь уже стала Россией, - целая поэма. Преображенская церковь - памятник русской воинской славы. Она была построенa тогда, когда в Северной войне боевое счастье повернулось лицом к войскам Петра Первого. Шведы постоянно опустошали озерный Русский Север. Избавление от всегдашней угрозы набегов было радостным сообщением для местного населения. И недаром само имя Кижи стало как бы символом красоты русской народной души.
Имя создателя этой лесной озерной сказки - Преображенского храма, известно - мастер Нестор со товарищи.
Долго работали плотники. Щепу возами возили. Это глазам легко смотреть. Глаз-то он барин, а рука-работница. Наконец главы были поставлены и новехонькие стены закрасовались, как молодицы на гулянье. Купола и серебристые чешуйки лемеха словно живут в утреннем мареве, меняя цвета и оттенки, плывут в низких облаках и клочьях тумана, будя воображение. В облике деревянного храма запечатлена суровая красота. Внешний вид собора удивительно соответствует тому, что нас окружает. Поставленная с помощью топора, она родная и этим Местам, и этому озеру. После создания собора подошел к озеру Нестор. Плотники его окружили. Топор у Нестора-загляденье. Во всем Заонежье такого топора не было. Люди говорили, что он у Нестора заколдованный. Что же сделал мастер? Поцеловал Нестор топор да и бросил в озеро. Плотники зашумели, стали жалеть - можно ли такому орудию в воде пропадать? А Нестор им в ответ: «Церковь поставили, какой не было, нет и больше не будет. И топору моему теперь место на дне».
Красивое, поэтическое сказание, но это только легенда – символ неповторимой красоты и свидетельство высочайшего мастерства, которым народ отметил творение своего гениального сына.
Строительство Преображенской церкви связывают и с личностью Петра Первого. «Петр I, - рассказывает предание, - путешествуя из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова, заметил множество срубленного леса и, узнав о постройке, собственноручно начертил план». Это тоже легенда, но ведь в каждом народном предании кроется зернышко исторической истины. В представлении народа сам факт сооружения Преображенской церкви связывался с именем Петра I, с победами в Северной войне, с новой эпохой в истории русского государства.
Центральная часть Преображенской церкви образована тремя восьмериками, над которыми возвышается центральная глава храма. Размер крытых лемехом остальных главок изменяется в зависимости от яруса. Главки словно взбегают к увенчанной крестом вершине всей постройки, переливаясь своим призрачным серебристым светом. Купола нижних ярусов сидят на стрельчатых «бочках» (килевидных крышах), постепенно все теснее окружая центральный барабан, горделиво выносящий свой купол на 37-метровую высоту.
Преображенская церковь поражает своим величием и необычностью. Она построена без единого гвоздя. Её высота 37 м, почти с 11-этажный дом, а венчают храм 22 купола, ярусами уходящими в небо.
Купола, купола, купола… Двадцать два. Разметали в стороны свои крылья стрельчатые «бочки» - словно кокошники русских красавиц. А на гребнях - стройные барабаны и луковичные главы с крестами, покрытые чешуей серебристого лемеха. В северные белые ночи светятся они загадочным фосфорическим блеском; на закате, когда солнце медленно и величаво опускается в воды озера, полыхают тревожным багрянцем. То голубеют, отражая небесную твердь, то тусклые, свинцовые, то замшелые, зеленые или бурые, как земля. Один ярус, другой, третий, четвертый… все выше и выше, и в самое небо врезалась верхняя глава, венчающая всю эту грандиозную пирамиду.
«Несравненной сказкой куполов» назвал Преображенскую церковь художник Игорь Грабарь. Такой удивительной, ни на что не похожей церкви, пожалуй, не знает вся история русского зодчества. И в то же время Преображенская церковь – это закономерное развитие древних, исконно русских архитектурно-строительных традиций, наиболее яркое и совершенное воплощение художественных вкусов, сложившихся в народе.
ПОКРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ В КИЖАХ возводилась как теплая, зимняя, рядом с летней – Преображенской. Построена она на полвека позже - в 1764 году. Безымянным зодчим предстояло ответить на вопрос: каким должен быть новый храм, чтобы не потеряться рядом с двадцатидвухглавым чудом Преображенской церкви?
Решение было найдено в некоторой «подчиненности» Покровской церкви: она дополняет Преображенскую, вторит ей, отвечает своеобразным архитектурным эхом.
В основу композиции Покровской церкви лежит традиционный и самый распространенный на севре тип деревянного храма, называемый в старину «восьмерик на четверике с трапезной». Все ее помещения – сени, трапезная, четверик и алтарь – одинаковой ширины и в плане образуют вытянутый прямоугольник с двумя срезанными углами. Уже в самом этом плане сказывается влияние канонов официального православия.
Восемь главок Покровской церкви окружают девятую, центральную. Купола этого храма отличаются выразительностью, утонченными пропорциями и в то же время они скромны и не затеняют величие церкви Преображения. Преображенская церковь пирамидальна, Покровская же, как бы уравновешивая ее композиционно, расширяется кверху в верхней части восьмерика и завершается плавным повалом. Украшена Покровская церковь весьма скупо. Зубчатый резной фронтонный пояс, вносящий «в монументальное сооружение ноту теплоты и чисто русской любви к узорчатой нарядности» (А.В.Ополовников) – один из немногих декоративных элементов. Но и повал, и фронтонный пояс - не только декоративные детали, это еще и средства защиты от влаги. Благодаря повалу кровля выносится дальше от сруба, и дождевая вода не попадает на стены церкви. За каждым же зубчиком фронтонного пояса – желобок, куда собирается дождевая вода, нижние зубчики оснащены водометами, по которым вода отбрасывается от срубов церкви.
Алтарь Покровской церкви, имеющий пятиугольную форму, находится на восточной стороне. А вход в церковь, имеющий вид асимметричного крыльца, расположенного высоко над землёй, находится на западе. Взаимосвязь двух церквей дополнительно подчеркивается тем, что крыльцо храма обращено к Преображенской, главной на Кижском погосте, церкви.
Россия по преимуществу страна зодчих. Чутье пропорций, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобразительность форм наводят на мысль о совершенно исключительной архитектурной одаренности русского народа. В старину говорили что «украшать вещь надо с умом, чтобы она доставляла радость и тому, кто ею владеет, и тем, кто на нее смотрит. А главное чтобы украшения всегда напоминали человеку о счастье и добре, делали бы его сердце чище, радовали бы его, напоминали бы ему о том, что добро и справедливость побеждают зло и несправедливость. Не в пестроте суть. Пестра и змея, но она зла. А человеку и себя и вещи злом украшать не следует».
Народная память сохранила в фольклоре смутные воспоминания о некогда существовавших сказочных теремах и роскошных палатах. В сборнике «Древние российские стихотворения» К. Данилова описывается как воинская хоробрая дружина строит терема невесте Соловья Будимировича Забаве Путятишне:
Со вечера, поздным-поздно.
Будто дятлы в дерево пощелкивали,
Работала его дружина хоробрая,
Ко полуночи и двор поспел;
Трои терема златоверхие,
Да трои сени косящаты,
Да трои сени решетчаты,
Хорошо в теремах изукрашено:
На небе месяц, втерему месяц,
На небе заря, в терему заря -
И вся красота поднебесная.
В XVII веке в селе Коломенском, под Москвой, был сооружен деревянный летний дворец для царя Алексея Михайловича. КОЛОМЕНСКИЙ ДВОРЕЦ насчитывал 270 комнат и три тысячи окон. Он воплотил в себе лучшие архитектурные традиции и навыки деревянного зодчества, выработанные веками.
Дерево - постоянный спутник наших предков. Живя среди бескрайних лесных массивов, народ различал дерево сошное, то есть идущее на основу сохи, дерево мачтовое, кривое дерево (годное на вязь), матичное, семенное и т. д.
Нельзя было рубить скрипучее дерево, - так как там якобы плакали души замученных людей. Грехом считалась рубка молодого, незрелого леса, что вполне естественно - сберечь молодые деревья, не достигшие определенного возраста. Деревья с аномалиями - необычной формы стволов (закрученные), с большими дуплами, с вросшим в ствол камнем, так же не подлежали рубке - мало ли какая сила могла в них забраться!
Существовали запреты на рубку сосны и ели. Считалось, что эти деревья ухудшают самочувствие и «выкачивают» из человека жизненную энергию, это же свойство сохраняют и предметы, сделанные из древесины осины. Не случайно, одна из народных легенд рассказывает, что на осине повесился Иуда, с тех пор на ней дрожат листья, а под корой - вместо сока течет красная кровь...
Для строительства не использовали и высохшие деревья, да это было и понятно: такие деревья уже не имеют в себе никаких жизненных сил, на них уже лежит печать смерти, и не дай Бог занести ее в новый дом. Даже если в таком доме никто не умрет, то к кому-нибудь непременно привяжется сухотка (сильная болезненная худоба).
Если первые три дерева, намеченные к рубке, по какой-то причине оказывались непригодными (упало макушкой на север - в доме всегда будет холодно; если на запад - жизнь в этом доме скоро закатится (прекратится), он очень скоро опустеет), то в этот день лучше не братья за дело, - все равно не будет здесь добра.
Но вот дерево выбрано. Наши предки знали, что когда дерево рубят - оно плачет от боли. Поэтому лесу, деревьям необходимо объяснить, что ты не какой-то злодей, замахнувшийся топором ради скуки. Надо снять перед ним шапку, поклониться до земли и рассказать о причине, заставившей покуситься на его зеленую жизнь. Рядом с деревом положить угощение (например, кусочек хлеба с маслом), чтобы древесная душа, выбежав из ствола полакомиться, не испытывала лишних страданий.
Осенью 1666 года в непроходимых муромских и брянских лесах застучали топоры, запели пилы. Плотничьи старосты, приехавшие из Москвы, указывали, какое дерево следует валить и строго следили за тем, чтобы дерево упало верхушкой на юг (чтобы в доме было тепло), или на восток (чтобы жизнь процветала). Не дожидаясь половодья на Оке, Угре и Жиздре, лучшую древесину лошадьми волокли в столицу на высокий Коломенский берег. В первых числах мая 1667 года началось строительство летнего царского двора. Работами руководил «плотничий староста Сенька Петров и стрелец Ивашка Михайлов».
С невиданной быстротой сооружались терема с башенками с сенями и переходами, светлицы, чуланы, оружейные и стряпущие избушки, рундуки стрелецких караулов, церкви, спальни с потаенными ходами, мыльни, кладовые, бесчисленные крыльца. Государевы плотники старались вовсю. К осени дворец был готов. Оставались сложные отделочные работы.
Дворец внутри и снаружи решено было украсить резьбой точеными фигурками, позолотой и рисунками. Со всей земли русской были собраны искусные резчики и художники. Нам известны имена опытных мастеров. Так знатоком разнообразных орнаментов был многоопытный мастер, умелец и художник монах Арсений. Известны и его со товарищи по работе - Клим Михайлов, Давид Попов, Андрей Иванов, Герасим Окулов, Федор Микулаев.
«Под вкрадчивой лаской резца» дерево, выросшее в окских лесах, превращалось то в легенду, то в песню. Словно кружево украшали дворец карнизы, подзоры, наличники. В Москву спешили заморские корабли. Они везли краски для росписи дворца и листовое золото для отделки стен.
Живописная артель во дворце трудилась под руководством замечательного изографа Симеона Ушакова.
Дворец радовал взор светлыми красками, узорчатой резьбой, позолотой, причудливыми цветными узорами.
Коломенский дворец имел асимметричную планировку и состоял из самостоятельных и разновеликих клетей, размеры и оформление которых соответствовали иерархическим традициям семейного уклада. Клети соединялись сенями и переходами. Комплекс делился на две половины: мужскую, включающую терема царя и царевичей и парадные сени, и женскую, состоящую из теремов царицы и царевен. Всего во дворце было 26 теремов разной высоты – от двух до четырех этажей. Основными жилыми помещениями были комнаты второго этажа. Всего же во дворце насчитывалось 270 покоев, которые освещались 3000 окошек. При оформлении коломенского дворца впервые в русском деревянном зодчестве использовались резные наличники и обшивка тесом, имитирующая камень. В решении фасадов и интерьеров активно применялся принцип симметрии.
Коломенский дворец состоял из семи хором: для царя, для царевича, для царицы и четырех - для царевен. Все хоромы были связаны переходами между собой, а также с подсобными помещениями и дворцовой церковью. Каждые из этих хором были трех - или четырех - этажными, состояли из ряда клетей со своими сенями, наружными крыльцами и разнообразными покрытиями - шатрами, поставленными нередко по два и по три, простыми и крещатыми, бочками и кубами. Живописности и сложности композиций здания отвечала обработка фасадов, где были богато украшены резьбой подзоры кровель, крыльца, галереи и наличники окон. В хоромах царя, царицы и царевича фасады были обшиты тесом, что в народной деревянной архитектуре тогда не применялось, так же как и внутренняя орнаментальная и сюжетная роспись стен и потолков.
Все это великолепие молчащей, но постепенно начинающей звучать в душе неведомой ранее музыки наполняли присутствующих чувством сопричастности к таинству прекрасного.
Один из иноземцев, осмотрев только что отделанные хоромы, сравнил их с драгоценной игрушкой, которую только что вынули из ящика. Польские послы, побывав на приеме в новом дворце, отправили на родину восторженное послание, где дотошно описали все, что им пришлось увидеть. «На подворье перед хоромами врата толстые, дубовые, так толсты, как дуб уродился, резные, хотя и неглубоко вырезаны, достаточно пригожи... Хоромы царского величества с лавками и печами довольно пригожи...» Не забыли отметить и то, что в столовой их угощали сахаром, пастилами, вишнями и пряниками. Гостей дворца приводили в восторг деревянные львы, рычащие с помощью потайного механизма.
Современники называли Коломенский дворец «восьмым чудом света». Поэт-просветитель XVII века Симеон Полоцкий, посещавший его, написал поэму, которая заканчивалась такими пышными словами:
Нет лучшего, разве дом поднебесный,
Семь дивных вещей древний мир чтише,
Осьмой див сей дом время имеет наше.
К сожалению, великолепному дворцу не суждена была долгая жизнь. Дерево не долговечно, оно не мрамор и не гранит. Спустя сто лет дворец потребовал значительного ремонта. Его разобрали, и лишь кусты акаций, посаженные по линиям основания, напоминали людям о замечательном памятнике деревянного русского зодчества.
Теперь об исчезнувшем «восьмом чуде света» можно судить только по искусному макету дворца, воспроизводящему с большой точностью хоромы семнадцатого века, выполненному неким умельцем Д. Смирновым.
Гуляя по коломенским холмам, любуясь отдельными резными золочеными деталями дворца (их уцелело очень немного), когда сегодня смотришь на дива дивные деревянного зодчества, оставленные нам в наследство талантливостью наших предков, конечно, пытаешься вспомнить те немногие из известных имен строителей... С каждым из них связаны народные предания, легенды, размышления исследователей и историков или попытки поэтов воскресить их образы силой своего воображения.
Древнерусская архитектура. – СПб.: Кристалл, 2002. – 96 с.
Калюжная А.Д. Занимательные страницы истории Отечества. – СПб.: Тригон, 2001. – 496 с.
Ополовников А., Островский Г. Русь деревянная: образы русского деревянного зодчества. – М.: Детская литература, 1981. – 199 с.