КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
КРУТОГОРОВ Юрий Абрамович

      Увлекательный рассказ о великой победе русских над татаро-монголами на Куликовом поле.
    Книга «Куликовская битва» — это повесть, в которой действующими лицами выступают исторические лица. Мы узнаем о характере каждого из них, степени их преданности делу, князю, стране и вере. Читатель, поставленный в рамки художественной реконструкции исторического события, поймет, что многое в то непростое время решалось на полях сражений.
      Куликовскую битву можно назвать одним из главнейших событий в истории страны. Благодаря победе воинов над монголо-татарами, русский человек обрел веру в то, что он может освободиться от рабства. И хотя иго еще сто лет сохранялось на Руси, стало очевидно, что конец XIX века — период рождения национального самосознания россиян. Главный герой того времени — князь Дмитрий Донской — причислен Русской православной церковью к лику святых. Это его усилиями наша страна обретала веру в будущее.
   На этой странице представлены фрагменты из повести, полностью книгу вы можете прочитать, взяв её в библиотеке.

«ОКАЯННЫЕ ИНОПЛЕМЕННИКИ»

    Скоро полтора века, как Русь изнемогала под тяжестью татаро-монгольского ига. В народе хорошо помнили о нашествии Батыя, когда он со своими полчищами обратил города в развалины, пожег деревни и села, увел в полон тысячи и тысячи женщин, юношей, детей. Сил недоставало, чтобы дать отпор поработителям. Приходилось с ними, как ни горько, мириться. Сам Александр Невский, победитель шведов и немецких псов-рыцарей, вынужден был посещать столицу ханскую Сарай и, смирив гордость, откупаться от татарского гнева. И смиренно получать ярлык — великоханское разрешение — на то, чтобы занимать княжеский престол.
   Были в окружении Александра Невского люди, которые советовали ему поднять дружину против поработителей земли русской. Но он знал: не совладать с Ордой. Явятся ее полчища в Великий Новгород, камня на камне от него не оставят. Терпел Александр Невский врага, чтобы, как он мудро говорил, «соблюсти тишину в государстве».
     Не повернется язык, чтобы за такое смирение упрекнуть Александра Невского. Мужественный князь понимал: не пришло время поднимать Русь на «окаянных иноплеменников», как их звали в народе. Князья русские, ведающие своими уделами — областями, — в раздоре жили. Зависть, спесь, мстительность разъединяла их, мешала сплотиться, встать плечом к плечу.
     Так было все полтора века татарского лихолетья.
     Жесточайшие поборы, презрение иноплеменников ко всему русскому, ненавистное их господство побуждали многих уходить в так называемое пустыножительство, подальше от глаз людских.
   Вот так однажды снялся с родных мест обедневший боярин Кирилл с семьей. Мочи не стало терпеть. Вместе с двумя сыновьями покинул Москву и поселился в городке Радонеж. Младшего сына звали в миру Варфоломеем. Был он набожен, денно и нощно молился и скоро постригся в монахи, принял «ангельский образ». Взял новое имя — Сергий, уединился в дальнем лесу, выстроил топориком малую церковку, где постом и молитвой угождал Господу.
    Слух о преподобном Сергии прокатился по Руси, к нему стали стекаться монахи, калики перехожие. Сергий принимал несчастных, больных, страждущих — всех лечил словом, утешал, обнадеживал, благословлял. И скоро вокруг малой лесной церковки поселились другие иноки. Сначала возник монастырь. Позже он стал называться лаврой. Так шли годы. Сергию пошел шестой десяток, когда ему сказали, что из Москвы к нему спешит великий князь Дмитрий Иванович.
     - Святой отец, преподобный Сергий, будет князь просить божьего благословения перед испытанием, что ему ниспослано.
       - Верный он государь земли русской. Надежный защитник своего Московского княжества. Благословлю его — хоть на труд честный, хоть на подвиг во имя служения Господу, хоть на битву.
      Знал уже преподобный Сергий, на какой подвиг решился великий князь. И готов был принять его как сына родного.
      Был на Руси год 1380-й.
      Но мы вернем наш рассказ на тридцать лет назад.

РОДИЧИ

      Великий князь Московский и Владимирский Дмитрий, прозванный Донским, родился в 1350 году. Он рано потерял родителей, воспитывал его сам митрополит Алексий — один из самых уважаемых и просвещенных людей того времени. Он еще «детищем изучил все грамоты, а в юности все книжки прочитал».
    Митрополит не только обучал княжича, но объяснял, что значит властвовать, как приближать добрых людей, опасаться дурных, словом, «прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть». Так оповестит нас, дальних потомков, летописец, который с юных лет и до смерти будет рядом с Дмитрием.
      Как бы хотелось знать имя этого удивительного книжника-летописца! Увы, он не подписывал своих творений. Но остались строки его.
      Малолетний Дмитрий проявлял большой интерес к истории своего рода, гордился, что зеленая веточка его родичей тянется к нему от Владимира Красное Солнышко, Юрия Долгорукого, Александра Невского. Это были далекие предки, о них остались песенные сказы, героические былины, красивые легенды.
         Что же касается деда — Ивана Калиты, то остались люди, которые хорошо его помнили.
       Иван Калита крепко держал власть, беспощадно расправлялся с теми, кто посягал на трон. Единение, крепость Руси были главным его делом. Всякий лоскуток ближней или дальней земли, присоединенный к Москве, ценил как великую драгоценность.
        Про Ивана Калиту наплели россказней, что он, дескать, был скуп. Уже после смерти его будут рисовать так: сидит на троне, в руке скипетр, а к поясу прикреплен приличного размера и веса кошелек. Вот какой жадина и скупец. Но не был таким Иван Калита, не для себя он собирал и копил злато-серебро, не в сундуках его держал. Всю казну тратил на приобретение все новых земель для Московского княжества. В его правление в московское семейство городов вошли Серпухов, Кашира, Углич, Кострома, Галич, Звенигород. В Кремле выстроил невиданной красоты царский терем. Не с этого ли чуда разошлись дивные терема по русским сказкам, былинам, сказаниям?
       Старший сын Калиты Симеон Иванович тоже строго следил, чтобы удельные князья, да и воеводы в придачу, не заносились, не воротили носы от стольного града Москвы. Симеон ужасно возгордился, что ему достался трон, и первым велел именовать себя не иначе как великим князем Всея Руси. Он многих сумел поставить на место. Даже Литву, которая только и искала случая, чтобы досадить Москве, и ту заставил «со многими дарами просить мира». Пусть злобясь, но признали силу Симеона, правда, до поры до времени. Скоро не упустят случая — выступят против Руси. К государеву титулу Симеона прибавилось еще одно имя — Гордый. Симеон Гордый — так он и войдет в историю, хотя, сказать правду, и ему пришлось смиряться перед Золотой Ордой, ездить туда за проклятым ярлыком, без которого не имел права властвовать в своем княжестве. Татары терпели Симеона Гордого, милостиво принимали его дорогие подношения.
     Вот, наконец, на престоле батюшка княжича Дмитрия — Иван Иванович, прозванный Красным. Добрый отец, любящий, заботливый. Он в сыне души не чаял. И показывал, как надо беречь княжество, строить церкви, монастыри, развивать различные ремесла. В пору его княжения в посадах появились целые улицы мастеровых—каменщиков, плотников, кузнецов, ткачей. При нем же начали чеканиться первые медные и серебряные монеты. Княжич любил пересыпать звенящие денежки из ладошки в ладошку. Не от жадности, этого не знал — игра веселая. На монетках разглядывал чеканки, например, витязя, поражающего мечом дракона крылатого. Имелась — вот огорчение! — монета, где чудище брало верх над витязем. Кому, скажите, понравится?
        - 
Зачем так придумали? — обиделся Дмитрий.
       - А чтоб витязь всегда был к бою готов, — объясняли княжичу.
      Кто враги, Дмитрий рано узнал. Они все время мельтешили перед стрельчатыми окошками кремлевского терема. Хозяева жизни, покорители русской земли — вот как вели себя. Низкорослые татарские лошади. Унизанная драгоценностями упряжь. Цветные попоны. Узкоглазые всадники с хриплыми гортанными голосами, в расшитых халатах, лисьих шапках, с плетками наезжали на москвичей, если те не успевали уступить дорогу. Могли плеткой по лицу хлестнуть, а то и сабелькой полоснуть. Не любили, когда их властителя называли ханом. Не хан, но царь Золотой Орды!
       Иван Красный, увы, тоже клонил голову перед завоевателями, и юного княжича это сначала удивляло, затем понял — нельзя иначе. Но с ранних лет возненавидел басурман, как называли татар. Вот они-то и есть драконы, змеи крылатые. Поотрубить бы им хищные головы и крылья!
     А батюшка рано помер, едва Дмитрию исполнилось десять лет. И, когда сядет на великокняжеское кресло отроком, повелит отлить монету с рисунком витязя, который копьем поражает гада, а конь давит его копытами. Так войдет в предания, в молитвы, в легенды сам Георгий Победоносец, побеждающий страшного ворога. В народе же Победоносца ждали наяву — так верили в небывалую силу и храбрость Георгия.
     После смерти Ивана Красного остался еще один отрок, которого великий князь почитал за сына — это был малолетний племянник Владимир. Велел Дмитрию и Владимиру дружить, не делить ничего в свою пользу, а делать все только на пользу отечества. Оба до самой смерти будут верны этому завету.
       — Сыне мой, — говорил батюшка Дмитрию, — не дай затухнуть горящей свече нашего рода. Трудно тебе станет жить. Чужаки на нашей земле. Грабят нас. И князья удельные готовы разбежаться — каждый в свою сторонку, в выгоду себе. Все власть хотят урвать. Не давай им этого. Да единой будет наша московская земля!

МЛАДЫЕ ЛЕТА ДМИТРИЯ

     Набеги татар. Распри между местными князьками и боярами. Как же не оторвать лакомого куска от слабеющего княжества?
     Литовцы готовы вот-вот ударить по «московитам». Тут еще обрушилось несчастье — мор. Даже самые ученые люди не ведали, как с ним справиться. Болезнь и смерть настигали человека в течение суток. Живые не успевали хоронить мертвых. Сколько деревень появилось, где не осталось ни одной живой души.
      Вот в какую пору батюшка передал сыну «свечу негасимую», княжескую шапку, бармы — иначе говоря, золотое оплечье, дарованное византийскими императорами.
      Младые годы Дмитрия. О них написан книжник-летописец, оставивший нам жизнеописание великого князя: «И когда княжич воспарил и воспринял скипетр державы Русской, престол земного царства, отчизну свою, по дарованной ему от Бога благодати, еще юн он был годами». Духовным предавался делам, праздных бесед не вел, непристойных слов не любил, злонравных людей избегал. И Священное писание всегда слушал, о церквах усердно заботился. Любил церковную службу, знал псалмы, пел их, стоя перед алтарем.
      Не только этим заполнялись дни его детства. В нем рано проснулся боевой дух воина. Учился верховой езде, метал копья, целился из лука, познавал тяжесть меча.
      Двоюродный брат Владимир, получивший в наследство город Серпухов, большую часть времени жил в Москве, рядышком с Дмитрием. Не было случая, чтобы братья ссорились. Неразрывна истинная братская дружба, в ней нет зависти и корысти.
        Но сколько тому иных примеров на Руси! В детстве княжичи не разлей вода: общие потехи, совместное учение, но чем ближе юность, тем непреодолимее преграда: власть слепит глаза, взаимное подозрение, зависть, злоба, кровь.
     Чтобы такого не случилось между Дмитрием и Владимиром, митрополит Алексий решил скрепить их родство святым крестом и клятвою.
      И вот двоюродные братья, великий князь Московский Дмитрий и князь Серпуховской Владимир, стоят перед святителями. Белоголовые, крепкого сложения юноши. На них голубые плащи, сапожки из сафьяна, расшитого серебряными нитями.
        Владимир на три года младше брата Дмитрия. Великого князя он почитает с малых лет, с молоком матери впитал это чувство.
        Но разве словами выразишь то, что в душе? Как не исполнить просьбу митрополита? И Владимир уверенным, по-юношески звонким голосом произносит:
   — Клянусь жить подобно нашим родителям и нашему общему деду Калите. Мне, Владимиру Андреевичу Серпуховскому, уважать тебя, великого князя, как отца, и навечно повиноваться твоей верховной власти.
        Говорит Дмитрий:
       - А я клянусь, как старший брат, не обижать тебя и любить, как меньшого. Каждый из нас да владеет своей вотчиной бесспорно. Пусть всегда у нас будут общими как приятели, так и враги.
           - Узнаем ли какой злой умысел против нас, объявим об этом немедленно друг другу, — обещает Владимир.
          Дмитрий говорит:
          — Наши бояре могут свободно переходить от тебя ко мне, от меня к тебе. И не будет тому препятствий. Ни мне в твоем, ни тебе в моем уделе не покупать сел, не брать людей в кабалу, не судить и не требовать дани — жить лишь для общей пользы великого Московского княжества, для дружбы и честной жизни.
          Крепчает голос Владимира:
      - А ежели какое выйдет меж нами несогласие или между боярами нашими, спор решать не кровью, но судом третейским.
      - Да будет так! — целует Дмитрий крест. — Ты, меньший брат, участвуй в моих походах воинских, имея под знаменем всех бояр и слуг своих.
          - Клянусь!
          - Клянусь!
       И эта клятва, скрепленная святым крестом, ни разу не будет нарушена, она соединит братьев до их смертного часа.
     И в воинских походах будут неразлучны. Рука об руку будут действовать в столкновении Дмитрия с князьями суздальскими и галицкими — на особицу жить хотели. И в походе на Тверь были вместе. И в обороне Москвы от набегов литовского князя Ольгерда крепко стояли один за другого. И даже в защите Пскова от ливонских рыцарей насмерть дрались братья, подобно их предку общему — Александру Невскому.
      Не так часто подобное встречается в русской истории. Два княжеских отрока, двоюродных брата, поклявшись в младые лета на кресте, ни разу — ни на день, ни на час — не отступили от детской своей присяги. И честно пронесли ее через лихолетье, невзгоды, тревоги своего века.

НЕДРУГИ (краткое содержание)
     Князь Дмитрий делает Кремль хорошо укрепленной крепостью с каменными стенами. Ведь у Руси главные недруги татаро-монгольские ханы, набеги варваров истощали русскую землю.
   Но были и сородичи, которые были недовольны усилением Московского княжества. Одним из них был Олег Иванович, князь Рязанский. Она собрал дружину, чтобы стать московским князем. Столкновение рязанских и московских дружин произошло возле деревни Скорнищево. Московская дружина изрядно потрепала рязанцев, а сам Олег бежал с поля битвы так, что потерял меч, щит и копьё. Еще долго не давала покоя князю Олегу слава Дмитрия. Он не раз вступал в сговор с Золотой Ордой. После Куликовской битвы князь Олег сбежал из своего княжества.
    Еще один недруг князя московского – великий князь Литовский Ольгерд. Он решил захватить Московское княжество. Собрал войско князь Ольгерд, отправил на Москву. Под Ржевом встретилось литовское войско с дружиной князя Владимира, двоюродного брата Дмитрия. Чужеземцы позорно бежали с поля боя. Но не успокоился Ольгерд, снова собрал войско и отправился на Москву. Литовцы убивали безоружных, хватали всех подряд в плен, жгли селения, казнили преданных Москве князей. Смоленский князь Святослав встал на сторону литовцев. Чужеземное войско подошло к стенам Москвы, но захватить город им не удалось. Москвичи поливали неприятелей сверху кипяточком да жидкой смолой, осыпали градом стрел. На помощь Москве поспешил князь Владимир и дружины других князей, разгромили войско чужеземцев.

ТЕМНИК МАМАЙ (краткое содержание)
    Из южных степей надвигалась ещё одна серьёзная опасность – войско темника Мамая. У Мамая было одно желание: стать властелином над многими государствами, чтобы слагали о нём легенды, а русские летописцы напишут о нём, как о величайшем воине. Мешало Мамаю только быстрое возвышение Дмитрия. Мамай решил наказать князя.
      В это время Золотую Орду посетил персидский путешественник, который оставил потомкам такую запись: «Татаро-монголы имели мужество львиное, терпение собачье, предусмотрительность журавлиную, хитрость лисицы, дальнозоркость ворона, хищность волчью, боевой жар петуха, почтительность курицы к своим ближним, чуткость кошки и буйство вепря при нападении». Скоро русским воином пришлось лицом к лицу встретиться с этими воинами.

БИТВА НА РЕКЕ ПЬЯНИ (краткое содержание)
     Татаро-монголы уже полтора века считали себя полновластными хозяева русской земли, и они считали, что так будет вечно. Но страна потихоньку, как от тяжелого заболевания, выздоравливала. Русские сохранили свой язык, свои обычаи, предания, чтили святых отцов православной церкви.
       Нарастало сопротивление. Таким оказалось столкновение с татарами на реке Пьяни летом 1377 года.
       Было начало августа. В эти дни Русь отмечала сразу два чудесных праздника: Спас и день святого Стефана.
      Именно в эти дни один из ханских военачальников – Арапша - решил пограбить Великий Новгород. Новгородский князь на свой страх и риск решил дать отпор татарским конникам. Кликнул клич князь, и потянулись к Нижнему Новгороду из ближних и дальних сёл люди русские собираться в ополчение. Плохо только, что новгородский князь не известил о своём намерении московского князя. Не понимали ещё князья, что только вместе, взявшись за руки, можно одолеть иноземцев. Да ещё князья понадеялись на свою удаль и удачу. Не стали готовиться: укреплять оборону да выбирать место сражения. Забыли они о приближении врагов, увлеклись охотой да празднествами. Вот за такую беспечность и поплатились русские. Тайными тропами провели татар предатели из мордовских сёл, обманули они сторожевые посты нижегородцев. Напали неожиданно, громили безжалостно. Многие русские воины погибли, а татарские отряды беспрепятственно прошли к Нижнему Новгороду и безжалостно его разграбили. Было сожжено 32 церкви, в монастырях убиты монахи, а молодые мужчины, женщины и дети взяты в плен.
       Конечно, опечалился князь Дмитрий, когда узнал о позоре новгородцев. А князь новгородский не учёл полученный урок, двинулся в мордовские земли, чтобы наказать предателей. Много несчастий натворил он в мордовской земле, много людей уничтожил. Доложили об этом Мамаю. Разозлился Мамай и отправил в русские земли свои отряды.

«И ПОМОГ БОГ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ДМИТРИЮ» (краткое содержание)
      Надеялись татары, что этот поход будет таким же победным, как на реке Пьяни. На многие вёрсты растянулись войска иноземцев. Была у них единственная цель: сломить волю русских, их желание сопротивляться.
      Великий князь Дмитрий стал готовиться к битве, подбирал опытных бойцов и воевод. Вместе с Дмитрием в поход выступили воеводы Данила Пронский и Тимофей Вельяминов, закалённые в боях военачальники. Встретились с татарами у реки Вожи. Ринулись наши воины на татар, и те бросили копья свои и побежали за Вожу. Наши множество иноземцев порубили, а многие из них в реке утонули. Оставшиеся в живых татары бросили своё добро и оружие, и убежали в Орду. Битва на Воже произошла 11 августа 1378 года. Да главной и решающей битвы на поле Куликовом оставалось ещё два года.

ПОСОЛЬСТВО К МАМАЮ (краткое содержание)
      Конечно, Мамай не успокоился, стал собирать неисчислимое войско, чтобы наказать непослушную Русь. Дмитрий, чтобы избежать нового татарского нашествия, послал в Орду боярина Тютчева, чтобы тот предложил Мамаю мир. Мамай передал московскому князю грамоту. Только Тютчев прочитал её. В ней Мамай предлагал Дмитрию прийти к нему на поклон, а если он этого не сделает, то Мамай предаст огню всю русскую землю. Не мог передать Тютчев такую унизительную грамоту своему князю, он разорвал бумагу и бросил в реку.

В СТАНЕ МАМАЯ (краткое содержание)
     Когда Мамай понял, что русский князь не приедет к нему на поклон, решил он уничтожить русские княжества. Несметные полчища врагов двинулись на Русь. Мамай не сомневался в своём успехе. Тем более что к нему примкнули союзники: князь Рязанский Олег и литовский князь Ягайло (сын князя Ольгерда).

МЕСТО СБОРА – КОЛОМНА И МОСКВА (краткое содержание)
      Когда московскому князю Дмитрию сообщили, что идут на Русь силы несметные, обратился он за помощью к своему двоюродному брату Владимиру, князю Серпуховскому. И наметили они сбор русской рати в Коломне. От края до края поднялась Русь на борьбу с татаро-монголами, с ненавистным татарским игом.

У ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ

       Мы возвращаемся к началу нашей повести, когда к преподобному Сергию в Троицкий монастырь приехал великий князь Московский.
     Дмитрию исполнилось 30 лет. К старцу он явился не потому, что так велел обычай, — так повелела его душа, подсказал разум. Никто наперед не знает, какая судьба ждет человека на поле брани. И единственное, что может дать успокоение, утвердить в правоте своего дела, — это принять Божье благословение.
    Отец Сергий к своему преклонному возрасту был известен по всей Руси. Верили в его пророческий дар, в божественную избранность. Никто не сомневался, что сам Господь покровительствует преподобному, благоволит его иноческому подвигу.
      Верили, что преподобный обладает чудодейственной силой, которую может даровать только Бог. Из уст в уста передавался рассказ, как в церковь пришел дьявол с бесами — в островерхих шапках, топая копытами, косоглазые (бесов описывали так же, как татарских баскаков и мурз). И желали эти «воры и разбойники» сровнять церковь с землей, разорить ее. Не подразумевали ли под этим и его служителей Мамая? Бесы зубами скрежетали: «Беги, преподобный, отсюда, не живи здесь». Тогда Сергий поднял крест, призвал на помощь Господа, и бесы, ненавидящие Бога, мигом исчезли.
         Верили и в то, что Господь, возлюбив старца, прислал к нему ангела, и тот всегда был рядом.
     Вот почему не к митрополиту, не в какой-нибудь другой монастырь, а именно в Троицу направился Дмитрий накануне предстоящей битвы.
         — Божий угодник, избранник Христов, награди силой, придай духу мне.
     Скоро Мамай вступит на нашу землю. Он грозится покрыть Русь пожарами, залить ее кровью. Идут на нас несметные полки, посчитали — не менее двухсот тысяч человек. Помоги мне, преподобный, вразуми.
         И Дмитрий склонил чело перед Сергием. И тот сказал:
       — Великий князь, господин, тебе дано заботиться о славном нашем народе. Иди смело против безбожных. Бог поможет тебе. Ты победишь и вернешься в свое отечество.
         Сергий окропил князя святой водой, осенил крестом.
        — Великий князь, я отрываю от себя двух самых мне дорогих иноков — Ослябю и Пересвета. Им вручаю кресты, да послужат они тебе в твоем ратном подвиге.
       Было начало августа. Три заботы мужику в этом месяце — косить, пахать да сеять. Говорилось, что в августе серпы греют, вода холодит. Люди несли в церковь святить мед, кропили лошадей святою водою. Русь жила обычной жизнью, выполняя августовские обряды.
      И, глядя на мирную деревенскую жизнь, любуясь купающимися в реках табунами лошадей, приветствуя пахарей и косарей, великий князь думал о том, что ему в великом испытании поручено спасти княжество от полного разорения, а народ — от гибели.
        Что ж, ради этого стоит жить!

ТРЕМЯ КОЛОННАМИ — НА МАМАЯ

     О Мамае ни слуху, ни духу. Может, передумал идти на Москву, повернул назад, в свое логово?
    И сторожа-разведчики один за другим отправляются в южные степи, чтобы разузнать: где Мамай, что с ним, каковы его замыслы.
     Донесли сторожа — никуда Мамай не делся. Свой план у него.
   Привезли пленника, одного из приближенных «царя царей». Это был ценный «язык» — он сообщил, что Мамай остановился в ожидании литовского войска Ягайло. Назначены день и место встречи.
     — Только ли Ягайло пойдет против Москвы?
    И тут выяснилось то, чего меньше всего ожидал великий князь. Оказывается, к Мамаю решил присоединиться и князь Рязанский Олег. Так, грозящая Руси опасность утроилась.
     Коварство Олега ошеломило Дмитрия. Такие слал дружеские письма! Но вот, наконец, проявилось его подлинное лицо — изменника.
      Что ж, пусть Мамай ждет, не торопится. Но русское войско не станет топтаться на месте, ждать у моря погоды. Каждый потерянный день прибавляет Мамаю силы.
    Небывалый случай. На клич великого князя откликнулись такие города, как Ростов, Углич, Кашин, Касимов, Владимир, Муром, Переяславль-Залесский, князья которых еще недавно «тянули на себя одеяло». Даже дальние города, например, Великий Устюг, прислал дружину, а до Москвы ни много ни мало — восемьсот верст. Явились белозерцы, псковичи, такие всегда независимые новгородцы. Вот что значит почувствовать общую беду! В едином порыве поднялась страна против басурман, встала под черный стяг великого князя Московского. Вмиг отошли в сторону пустые споры, кровавые распри.
        Пора в поход!
       Летописец так опишет этот день: «Князь великий Дмитрий Иванович сел на своего любимого коня. И все князья и воеводы оседлали коней своих. Солнце на востоке ясно сияло. Указывало путь».
       Через железные ворота трех каменных башен — тремя колоннами — покидали столицу.
     Фроловские, Никольские, Константино-Еленинские ворота позади. Дорога к югу, туда, где, как показала разведка, «сторожа», Мамай ждет литовцев и рязанцев.
       Три колонны... Решение верное. Собранное огромное войско только тремя дорогами могло споро, не мешая друг другу, идти навстречу врагу. А тут пошли проливные дожди, дороги раскисли, полки на одном тракте смешались бы, обозам вовсе не стало бы ходу.
         Первой колонной командовал сам Дмитрий.
   Он, опередив всех, переправился по наплавному мосту через Москву-реку, удачно пересек болотистое Замоскворечье и вступил в дремучие боры, в то время совсем близко подступавшие к московским посадам.
       Средняя колонна шла по так называемой Болвановской дороге, мимо Таганки, к Большим и Малым Каменщикам — поселкам, где обитали мастера кирпичного дела.
         Третья колонна скоро ушла в лесные чащи, ведущие к городку Бронницы.
         Три нерасторжимых людских потока.
      На целые версты растянулись колонны войск со всем своим снаряжением, обозами, гружеными доспехами, амуницией, фуражом, довольствием.
          Конные полки.
          Дружины ополченцев.
          И обозы, обозы, обозы...
          Пожалуй, никогда до этого Русь не собирала в кулак такое громадное войско под одним знаменем.
          Три разные дороги, а привести они должны к старинной Коломне — второй столице Московского княжества.
           Колокола всех коломенских церквей могучим медным оркестром встречали боевую рать.
          Если верить свидетельствам очевидцев, в Коломне собралось более ста пятидесяти тысяч воинов.
          На холме, близ Девичьего поля, князь Дмитрий со своими сподвижниками принимал великую русскую рать.

ПРИШЁЛ СПАС – ВСЕМУ ЧАС (краткое содержание)
         На Девичьем поле окраине Коломны собрались вионы, из которых князь Дмитрий сформировал единое войско, под единым командованием. Всего было сформировано шесть полков: Большой, Передовой, Полк правой руки, Полк левой руки, Сторожевой, и еще один тайный – Засадный полк. Каждый полк будет занимать своё место в битве, своё время вступления в бой. Именно здесь, в Коломне, впервые в русской истории формировалась боеспособная русская армия.
         И место битвы было выбрано: Куликово поле, поле, которое навсегда вошло в русскую историю.

ПОЛКИ ПОСТАВЛЕНЫ КРЕСТОМ

     Темны августовские ночи. Густы утренние туманы. Утром сквозь них не проступали даже перелески и редкие холмы. Точно молоком заволокло степь, лишь поблескивали слезинки росы на ковыльных стеблях.
     Постепенно марево таяло, рельефно проявились окрестности — возвышения, линия дубравы в желтеющей кроне, похожей на золотистые шлемы воинов.
    Солнце начало прогревать землю. «И исполнились все полки, и возложили на себя доспехи, и стали в боевой порядок возле устья реки Непрядвы», — торжественно отметил летописец.
     Со своего командного пункта Дмитрий внимательно оглядывал приближающееся войско татар. И впрямь, оно было неисчислимо — тут разведчики не ошиблись. На дальнем конце поля вырос шатер Мамая. Шатер венчал достаточно высокий холм, заросший поздними красными цветами, оттого его и обозначили на карте под именем Красного холма. Под копытами татарских кобылиц сотрясалась степь. Вдали, за спинами татарской орды, полыхал огненный восход. За Непрядвой взмыл вверх журавлиный клин. И где-то над головой, совсем рядом, слышался орлиный клекот.
       Дмитрий на белом жеребце объезжал полки. Его встречали радостными возгласами.
     Летописец, следующий за великим князем, старался все как есть запомнить: «Знамена шумят. Простираются, как облака, тихо трепещут. Хоругви богатырей русских, как живые колышутся. Доспехи русских сынов, словно вода, что при ветре колеблется. Шлемы золоченые на их головах, как заря утренняя в ясную погоду, светятся».
       Куликово поле, освободившееся от тумана, открылось для сечи. С разных сторон его обрамляли малые речки и протоки. Текли они в ложбинах с глинистыми берегами. Единственное место, где не было водоема, — юго-восточный угол открытого пространства, там, где высился Красный холм.
        Речка Нижний Дубик — правый приток Непрядвы. Сама полноводная Не-прядва — правый приток Дона. Отсюда эта степная река течет к югу, где скоро вольно разольется, раздвинет берега. А вот правый приток Дона — Смолка. В ее водах зеркально отражается крепкая мощь столетней дубравы. Ложбины. Неглубокие овражки. Покатые холмики. Все брал в расчет великий князь. От местности многое зависит: как поставить армию, где обойти врага, где затаиться, куда в первую очередь направить конницу.
     Шесть полков поставлены на поле в виде креста. Центр, два рукава, левый и правый фланги. И хорошо укрепленный тыл.
       Разумеется, не только религиозное чувство подсказало именно так расположить полки. «Крестовое построение» обещало ратникам лучшее маневрирование во время сечи, давало возможность скорее сокрушить передовые линии татар, разорвать его фланги, обескровив центр.
      Не все, наверное, получилось так, как было задумано. Битва не всегда подчиняется заранее составленному плану. Но в конечном счете великий князь Дмитрий со своими полководцами не ошиблись.
    Ядро воинства — Большой полк. Командование им взял на себя сам Дмитрий. Именно в самой середине построения реял великокняжеский стяг с ликом Иисуса Христа. Москвичи, суздальцы, владимирцы образовали Большой полк.
        Справа — полк Правой руки.
        Слева — полк Левой руки.
       Ими руководили храбрейшие воеводы и князья: Андрей Ростовский, Андрей Стародубский, Василий Ярославский, Федор Моложский.
       Но не этим полкам принимать первый кровопролитный бой.
    На самое острие атаки поставлены полки Сторожевой и Передовой. Сюда вошли иноки Троицкого монастыря Ослябя и Пересвет — ближайшие сподвижники преподобного Сергия. Монахи, они были вооружены мечами, поверх доспехов — черные рясы, вместо клобука, монашеского головного убора, — шлемы.
      В дубраве, рядом с речкой Смолкой, затаился Засадный полк Владимира Андреевича. Вот так, как говорилось в старину, войска «исполчились».
        А как стояли татары?
       Их полки выстроились в одну сплошную линию — это было так называемое фронтальное построение. В середине — пехота из генуэзских наемников, по бокам — татарская конница.
       Что же задумал Мамай? А просто: он предположил, что с самого начала битвы прямая линия станет сгибаться в дугу, подобно луку, и охватит московитов с флангов, сжимая их клещами, забирая в капкан.
        Мощной стеной стояло мамаево воинство.
      Темные кафтаны. Треугольные меховые шапки. Черные щиты из буйволиной кожи. Пехота ощетинилась копьями, над головами всадников поблескивали сабли.
   Пехотные части походили на так называемые «фаланги», используемые в незапамятные времена еще Александром Македонским: копья воинов вторых, третьих, четвертых, пятых рядов положены на плечи впереди стоящих.
     Таким образом, ощетинившийся строй становится грозным и неприступным. Если, конечно, не ударить по нему с флангов.
       Итак, татары выдвинули вперед фаланги.
       Неширокая полоса ковыльной степи разделяла две армии.
       Шел восьмой день сентября.
       Считанные минуты оставались до начала боя.
       Великий князь опустился перед стягом на колени.
       — Владыко, — молился он, — взгляни своим оком на моих воинов, услышь наши молитвы. Помоги нам!
       И, сев на коня, произнес перед своим полком такую речь:
     — Братья мои милые, сыны русские, все от мала до велика. Уже, братья, приблизился час грозный. Мужайтесь, крепитесь, Господь с нами, сильный в битвах. Каждый из вас пусть теперь изготовится. Уповайте на Бога живого!
        Пусть поведет вас за собой образ Святой Богородицы, чей светоносный праздник отмечает сегодня Русь!
       Ветер развевал полковые знамена. Запели трубы. Дмитрий сбросил великокняжеский красный плащ, блеснули на солнце его стальные доспехи.
      Вот как описывает наш летописец самое начало боя: «Близко сошлись сильные полки. Тогда вперед выдвинулся злой печенег из татарского войска, перед всеми доблестью похваляясь, видом страшный, пяти сажен высоты, трех сажен в плечах. И увидал его Александр Пересвет, инок Троицкого монастыря: «Этот человек ищет себе подобного, я хочу с ним сразиться. Отцы и братья, простите меня, грешного. Брат мой Ослябя, моли Бога за меня. Всем мир и благословение».
      И Пересвет бросился на огромного печенега. Тот устремился навстречу. И ударились крепко копьями, едва земля не переломилась. И свалились оба с коней на землю и скончались».
    Так ли было? Правда ли это? Вымысел? Трудно сказать. Красивая легенда: не выбросим ее из нашего повествования.
         — С нами Бог! Вперед! — скомандовал великий князь.
        Русские стегнули коней. Пехота с копьями наперевес бросилась на татарские линии.
        Со стороны Красного холма слышалось пение мулл — на своем гортанном языке они взывали к Аллаху.
        На Куликовом поле смешались ряды русских и татар.
     Где же великий князь? Воеводы уговаривали его уйти с поля боя, остаться на командном пункте у шатра. Напрасно. Дмитрий сказал, что он, воин, будет рядом со своими воинами.
       — Но если мы тебя потеряем, то как нам быть? — молили великого князя его помощники. — Кто об нас память сотворит? Мы будем как стадо, не имеющее пастуха.
         Дмитрий не послушался воевод. Не захотел прятаться от опасности и, может быть, даже смерти.
       — Братья, не могу видеть вас побеждаемых. Хочу с вами общую чашу испить. И, коль придется, умереть с вами той же честной смертью.
         И ринулся вперед со словами:
         — Настал час храбрость свою показать. С нами Бог!
         Над гривой его коня блеснул меч...
         Мамаева конница стронулась с места, мигом столкнулась с первыми рядами Передового полка. Грудь в грудь.
     Татары наседали с невиданной силой. Так получилось, что Передовой полк состоял в основном из неопытных ратников, ранее не участвовавших в боях. Это были крестьяне, ремесленники городских посадов, более привычные к сохе и топору. В опасный для Отечества момент они толпами записывались в ополченцы. Сражались храбро, побили много врагов, но устоять не смогли. «Труп падал на труп», — с горечью отметит летописец.
       Неравными оказались силы в центре. Передовой полк на глазах терял лучших своих бойцов. Однако им удалось хоть немного сдержать лавину татарских конников, помочь стоящему чуть позади Большому полку.
       Татарам везло. Им удалось пробить брешь в фронтовых линиях и позициях русских. Сеча становилась все более грозной и кровавой. Татары шли напролом, их не останавливали понесенные потери. Сверкали сабли. Раздавались глухие удары мечей о щиты; наконечники копий ломались о бронь доспехов. Кони сбивались в кучи, вздымали передние копыта, истово ржали. Стоны. Крики ярости. Хрипы раненых и умирающих.
       Летописец спешил записать увиденное: «И был треск, и гром великий от переломленных копий, и от стука мечей. В этот горестный час никак нельзя было обозреть все свирепое побоище. В один только час, в мгновение ока, погибли тысячи душ человеческих. Неослабно бились христиане с погаными».
      Летописец не стал умалять мужества и воинской доблести татар. О, они умеют сражаться! Ордынцы хорошо обучены, верны своему Мамаю.
      А Мамай радовался. Он видел, что его воинам удалось разорвать ряды Большого полка. И вот еще одна незабываемая минута — горстке татарских конников удалось прорваться в глубь русских позиций, вплоть до возвышения, где на ветру реял черный великокняжеский стяг. Возле него завязалась нешуточная схватка. Путь к стягу был устлан телами русских воинов.
       Казалось, Куликово поле навеки забудет цвет белого ковыля и окрасится в алый цвет. Уже торжествовали мурзы и Мамай на Красном холме. Сейчас к ногам «царя царей» падет знамя великого русского князя. Уже кто-то сказал Мамаю, что Дмитрий пал в сечи — он не смог сдержать нападение трех татарских всадников, и в дубраве, на берегу Смолки, лежит его хладный труп.
          — Доставить! — повелел Мамай.
         Рядом с шатром распечатывалась бочка с вином, привезенным из Крыма наемниками-генуэзцами.
        Есть в любом сражении миг, в котором заключена некая таинственная сила. Его можно назвать мигом удачи. Или мигом поражения. Но именно в это мгновение по неведомому стечению обстоятельств решается, кому быть победителем. Вот оно, это мгновение. С десяток татарских всадников, разметав ополченцев, нахлестывая коней, все ближе подбирались к заветному древку с красным полотнищем, на котором — вышитый золотыми нитями лик Господа. Татарские руки тянулись к древку... Потеря стяга ознаменует резкий поворот боя, победу татар. И тогда несколько воинов, во главе с монахом Ослябей, двинулись басурманам наперерез. Град отравленных стрел обрушился на татарских всадников. Кони под ними споткнулись. Один из всадников перелетел через голову лошади и был затоптан своими же воинами. Стальная сабля опустилась на шею второго татарского всадника. Ряды поредевшего Большого полка выровнялись. Оставшаяся кучка татар была добита возле великокняжеского стяга. Кто-то высоко поднял спасенное знамя. Полотнище билось на ветру.
        На позициях полка Правой руки татарам повезло куда меньше.
       Поначалу, как и в центре, татары с гиканьем налетели на передовые посты русских, но ратники тут оказались куда опытнее. Они отбили яростную атаку. Удалось даже продвинуться вперед, но воеводы остерегались: если Большой полк вырвется вперед, то обнажится правый фланг, и татары этим непременно воспользуются. Ни в коем случае нельзя было нарушать линию фронта, пока не подтянутся тылы.
      С высоты Красного холма Мамай наблюдал за тем, что творилось на поле битвы. Он едва успевал отдавать распоряжения. Сильно огорчился, когда ему доложили, что великокняжеский стяг взять не удалось. Досадовал, что разведка неправильно оценила численность русской армии. Назывались цифры: двадцать пять-тридцать тысяч бойцов. Оказалось в пять-шесть раз больше. Рязанский князь Олег убеждал, что в Москву явятся лишь отдельные князья, большинство же не откликнется на призыв Дмитрия. Оказалось, почти все уделы и города Руси пришли к Непрядве.
       Позиции Правого полка не удалось одолеть. Здесь понял Мамай: не ожидать удачи. И тогда он распорядился бросить весь наличный резерв войск на линии полка Левой руки, пробиться через овраг, ударить по московитам с тылу.
      Замысел-то был недурен. Одного не учел Мамай: лощина реки Смолки и ответвляющиеся от нее овражки оказались куда более глубокими, чем виделось с Красного холма. Коннице не удалось слету одолеть это пространство. Потерян был темп. Однако несколько тысяч всадников, а за ними и пехота пробили цепи русского полка, хотя и с огромными потерями. Татары форсировали верхнее течение реки Смолки. Полку угрожало окружение. Началось лихорадочное отступление к глинистым обрывам Дона.
         Татары торжествовали. Раздавались их ликующие возгласы.
        Сейчас русские станут в спешке и панике переправляться на противоположный берег. На переправе их настигнут меткие стрелы.
        На глазах развалился полк Левой руки. Он был смят, в результате чего обнажился фланг Большого полка. Ему тоже грозило полное окружение. Все русское боевое построение подверглось смертельной опасности.
        Татарская конница с пронзительными криками догоняла остатки полка левого фланга. Резервные части пытались пресечь неудержимый полет татарских всадников. Но эти мимолетные стычки лишь отдалили исход битвы. Переломить ее уже не смогли.
       Вдруг в русском войске пронесся слух, что на поле боя нет великого князя. Последний раз его видели на окраине дубравы, где Дмитрий со своей свитой сражался с превосходящим отрядом басурман. Убит? Тяжело ранен? Никто толком ничего не мог сказать. Словом, все шло к полному и неотвратимому поражению.
     — Победа! Победа! — гонцы татарских полков полетели к Красному холму. — Царь царей! Великий Мамай, московиты бегут, князь Дмитрий убит.
          Да рано торжествовали. Не знали татары о спрятанном за дубовой чащей Засадном полке князя Владимира.
          Из лучших дружин составлен Засадный полк. Он хорошо укрылся под сенью леса между Смолкой и Доном.
     Командиры полка выжидали. Уже стало известно, что ордынцы разгромили полк Левой руки. Уже слышался торжествующий гул Мамаевой конницы.
          Князь Владимир Андреевич, брат Дмитрия, готов был немедленно бросить своих ратников в бой.
         Однако опытный воин, воевода Боброк-Волынец, просил не спешить.
         — Князь, пусть татары проникнут глубже в расположение наших войск. Ближе подойдут к Дону.
       Поспешность в нанесении удара могла иметь такие же катастрофические последствия, как и нерасторопность ратников на левом фланге.
     Боброку с большим трудом удалось сдержать наиболее ретивых командиров, требующих без промедления ввязаться в сечу. На любой войне есть эдакие буйные головушки, но в том и состоит воинская наука, чтобы угадать минуту или час, когда ввести в бой пехоту или конницу. Нетерпение проявлял и князь Владимир Андреевич, но он доверял Боброку-Волынцу. Засадный полк — последняя надежда русской армии, и в случае его разгрома надеяться уже не на что. Тогда Куликово поле станет братской могилой воинов Московского княжества.
         Наконец Боброк-Волынец сказал князю:
         — Приспело наше время. Княже, посылай дружины на басурман!
       И Владимир Андреевич возглавил решительный и мощный бросок Засадного полка на татарскую конницу, которая и думать не думала, что за ее спиной окажется неудержимая лавина русских всадников.
      Поистине неожиданным был этот удар для татар. С высоты Красного холма Мамай увидел быстроногую конницу, выпущенную из дубравы, как из пращи. «С яростью бросились русские, как соколы на дичь», — так напишет летописец.
       И правда, истомившийся в укрытии Засадный полк крушил врагов с неслыханной силой.
     Право, Мамай ничего не понимал. Казалось, он уже держал в руках свою победу, предвкушал счастливый миг: Московское княжество окончательно разгромлено. И вдруг...
    Сокрушительная атака на тыл татарской конницы сразу изменила весь ход сражения. Мамаевы части сами оказались в окружении, и, чтобы избежать пленения, стали лихорадочно переправляться через Непрядву.
      Атака Засадного полка вселила победный дух воинов Большого полка и полка Правой руки, хотя они и понесли огромные потери. Взметнулись над головами воинов знамена. Запели трубы полковых музыкантов, ударили барабаны. И еще один удар обрушился на татар.
       Мамаеву орду охватила паника. Гонцы поскакали к Красному холму, требуя подкреплений. А их-то и не было. Мамай так был уверен, что его полки победят во фронтальной атаке и замкнут русских в кольцо, что не позаботился о запасных отрядах. Гонцы докладывали, что орда держится из последних сил. Да Мамай и сам все прекрасно понимал: все ближе к его командному пункту подступали русские меченосцы, лучники, алебардщики.
        Сеча для татар обернулась позорным поражением. Уже не гонцы скакали к Красному холму, но вестники гибели.
     По полю беспорядочно метались татарские кобылицы с мертвыми всадниками. Степь была завалена трупами погибших.
        Князь Владимир — его скоро назовут Храбрым — рубил басурман налево и направо, тем самым поднимая к бою упавших духом бойцов Левого и Правого полка.
    Значительно превосходя численностью русских, Мамаево воинство обратилось в бегство, позорное и беспорядочное. Бросали раненых, никто не уносил с собой даже поверженных военачальников. Куда там! Уже и сам Мамай велел подать себе свежих коней. Удирая с Красного холма, опасаясь пленения, он даже забыл взять казну — великое множество денег, обещанных победителям.
      Остановить Засадный полк было уже нельзя. Вместе с воеводой Боброком-Волынцем воины гнались за татарами, уничтожая их или забирая в плен. В пятидесяти верстах от Куликова поля протекала река Красивая Меча. Немногим басурманам удалось ее переплыть.
   Сумел со свитой удрать Мамай. Вместе с остатками своего воинства он бежал далеко на юг. Скоро этот злополучный «царь царей» встретится со своим давним соперником, претендентом на золотоордынский престол ханом Тохтамышем. И будет разгромлен. Мамай попробует найти убежище на южном берегу Крыма, в генуэзской колонии. Но кому нужен побежденный «царь царей», проигравший подряд две битвы и потерявший трон? Его убьют коварные генуэзцы.
      Татары разгромлены. Где же великий князь Дмитрий Иванович? Если он геройски погиб, следует найти его тело. Если ранен, то ему нужна немедленная помощь.
     Тела десятков тысяч мертвецов покрыли ковыльную степь. Отыскать Дмитрия среди гор трупов оказалось нелегким делом. Но вот к князю Владимиру поднесли на руках раненого воина по имени Стефан. Он поведал, как бился с басурманами в свите Дмитрия Ивановича. Татары оттеснили великого князя с его ближайшими боевыми товарищами к лесной опушке. Дмитрий бился из последних сил, но враги превосходили числом. Уже истекая кровью, Стефан увидел, как один из наемников оглушил князя, нанеся удар по шлему. Что было дальше, ратник не помнил, но указал место, где происходила эта ожесточенная сеча.
         Дмитрия искали несколько часов. На поле полегло несметное количество русских воинов.
        И все же среди груды мертвых тел в лесистых зарослях, на берегу речки Смолки, великого князя нашли.
        Жив! Он был жив!
      Владимир наклонился над братом. Того положили на носилки, привели в чувство. Первое, что услышал Дмитрий, едва открыл глаза, были слова Владимира:
         — Брат, твои воины рады сказать тебе: татары разбиты. И мы преклоняем перед тобой колени.
      Похороны павших длились несколько дней. Братские могилы Куликова поля приняли почти сто тысяч певших бойцов — такая это была страшная, дотоле невиданная на Руси сеча.
       Когда армия двинулась обратно, стало известно: литовский князь Ягайло, узнав о разгроме татар, поспешно удалился в Литву. Страшась возмездия, исчез Олег Рязанский.
    Ликующие толпы встречали победителей. Благая весть о торжестве русского воинства опережала возвращающиеся колонны во главе с великим князем Дмитрием, уже названным Донским, и его братом Владимиром, которого народ окрестил Храбрым.
       Пройдет время, имя Дмитрия Донского, «родоначальника русской славы», поставят в ряд с самыми крупными полководцами России.
       И мы будто слышим сквозь голос древнего историка: «Князь Дмитрий на страже земли Русской мужественно стоял, беззлобием отроку уподобляясь, а умом зрелому мужу. Неприятелю же всегда был страшен он в бранях, и многих врагов, на него поднимавшихся, победил. И славный город Москву стенами на диво всем оградил. И в этом мире прославился — словно кедр в Ливане вознесся и словно финиковая пальма расцвел.

***
     Что могу прибавить к славе его, ибо неизмерима она, словно море, которое полно и без текущих в него рек. И не бывает, чтобы людям в начале жизни хвала была, но одним, когда возмужают, другим в старости. Думаю, что он ничем не уступал пчеле, медоточивые слова изрекая, из словесных цветов соты составляя, чтобы все ячейки сердец сладостью наполнить.
      Никто из собеседников не мог уподобиться ему: божественную мудрость в сердце хранил и грубых слов в речи избегал, мало говорил, но много смыслил».

СМ. также:
        Куликовская битва: историческая справка

    Крутогоров Ю. Куликовская битва

   Тихомиров О. На поле Куликовом