МИТЯЕВ, А.В. 1418 ДНЕЙ. Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны 1941-1945 / А.В. Митяев.- М.: Вече, 2018.- 528 с.: ил. (12+)

ЛЮДИ ВЫСОЧАЙШЕГО ДОЛГА

1-й день войны. 22 июня 1941 года

   Почему гитлеровцы избрали началом войны 22 июня? В тот год этот день был воскресным. Уже с субботы в стране все настраивалось на отдых, учреждения закрывались. День отдыха полагался и командирам воинских частей. Сержанты и рядовые красноармейцы получали увольнение. Воскресенье как бы автоматически понижало боеготовность и армии и всего народа. Еще одна причина: в двадцатых числах июня самое долгое светлое время суток. Для армии, которая готовится наступать в быстром темпе, это очень важно: летчикам, танкистам, артиллеристам все видно, они могут действовать 17—18 часов в сутки. Отступающая сторона не имеет времени даже для сна.
  22 июня 1941 годВ 3 часа 15 минут, одновременно почти на всем огромном фронте, немецкая артиллерия открыла ураганный огонь. Снаряды падали на пограничные заставы, казармы, штабы, танковые и артиллерийские парки. С аэродромов Польши, Румынии, Финляндии поднялись самолеты. Первые бомбовые удары обрушились на наши аэродромы.
    За день на 66 разбомбленных аэродромах мы потеряли 800 самолетов. Еще 400 было сбито в воздушных боях. Фашисты сразу овладели небом, стали господствовать в воздухе.
   После артиллерийского обстрела ринулись через границу танки и мотопехота. Вторжение было невероятно мощное. Гитлеровское командование ввело в действие 153 дивизии против 56 наших, находившихся вблизи границы. Советским войскам, не успевшим занять оборонительные позиции, только начавшим движение к границе из мест расквартирования, невозможно было сдерживать такой удар. И к концу 22 июня немецко-фашистские войска углубились на нашу территорию на некоторых направлениях до полусотни километров.
     У империалистов за всю историю не было армии сильнее, чем та, которую повел на нас Гитлер. Но никогда за все века не было в мире и такой гигантской силы, как советский народ. С верой в победу советские люди на фронте и в тылу самоотверженно и энергично исполняли свои новые — военные — обязанности. Никто не допускал мысли покориться фашистам.

   Первыми встретили врага пограничники. Вооруженные лишь легким оружием — автоматами, винтовками, пулеметами, они вступили в борьбу, чтобы задержать врага до подхода к границе наших воинских частей. Застав, подвергшихся нападению в первый день войны, было 796. И все до единой не уклонились от боя. Разно сложились те бои. Но одно в них было одинаково— мужественная борьба до последней возможности, часто до конца жизни.
   В военной и военно-исторической литературе описание обстановки и событий принято начинать с правого фланга. Мы же, поскольку уже касались событий на южном крыле советско-германского фронта, на Дунае, мысленно пойдем по огненной линии на север оттуда, то есть с левого фланга.
   Ударный отряд фашистов на рассвете атаковал пограничные наряды у моста через реку Сан, что севернее Перемышля. Немцы захватили мост. Тогда начальник погранзаставы лейтенант Н. Слюсарев с сорока бойцами бросился в рукопашную схватку. Они  выбили гитлеровцев с моста. Немцы еще раз атаковали, но снова были отбиты. На помощь пехотинцам врага подошли десять танков. Противник заранее  разработал тактику борьбы с пограничниками — танки утюжили окопы и траншеи; танкисты, открывая люки, бросали гранаты. В неравном бою вся застава погибла...

Лопатин А.ВЛейтенант А. Лопатин

    В районе Владимира-Волынского героически сражались пограничники лейтенанта А. Лопатина. Под градом снарядов, падавших на заставу, они заняли круговую оборону, разместившись в блокгаузах, специальных оборонительных сооружениях возле мостов. Пулеметным огнем отбили первую атаку вражеской пехоты. На участке заставы было два моста. Когда стало ясно, что происходит не ограниченное нападение на заставу, а началась война, пограничники один мост взорвали, другой же обороняли, надеясь, что он понадобится нашим войскам для преследования врага. Пулеметчики скосили втянувшееся на мост подразделение кавалерии. Тогда фашисты, переправившись через реку в стороне от моста, окружили и убили его защитников. Блокгаузы подверглись новому артиллерийскому обстрелу. Из разбитых блокгаузов пограничники перешли в полуразрушенное двухэтажное здание заставы. В каменном, с толстыми сводами подвале укрылись жены и дети командиров. Туда же перенесли раненых. К удивлению пограничников, остаток дня и ночь прошли в абсолютном покое. Лавина вражеских войск перекатилась через границу, покатилась по нашей земле дальше, и о живой еще заставе словно забыли. Moжет быть, считали ее уничтоженной.
   Утром 23 июня поодаль от заставы на проселке показались грузовики с пехотой. Они направлялись в сторону фронта. Пулеметные очереди выдвинувшихся к проселку пограничников согнали солдат с машин, а всю колонну заставили укрыться в лощине. Через несколько часов после этого заставу окружила рота полевой жандармерии. По ним ударили пулеметы, спрятанные за остатками каменных стен, а когда враги попытались густой толпой ворваться внутрь развалин, сержант Герасимов сбросил на них с высоты ящик гранат, хладнокровно перед этим выдернув из одной предохранительную чеку. Противник бежал от заставы, оставив после того короткого боя 47 убитых.
   Фашисты стали обстреливать заставу из орудия, оно было у жандармов единственное. Взрывы разбрасывали кирпич, крушили остатки деревянных строений. Пограничники успели уйти в подвал, в ближние окопы и ждали новой атаки. Новый бросок фашистов наткнулся на пулеметный и винтовочный огонь, они снова откатились за гряду кустов в лощину.
   Гитлеровцы вызвали помощь. На возвышенные места, окружавшие заставу, прибыла конная артиллерия. Теперь по заставе били несколько орудий. После огненной молотьбы от двухэтажного здания остался толстый слой кирпичных обломков и пыли. Раздробленный кирпич оказался спасительным щитом, укрывшим своды подвала. Взрывы не причиняли ему вреда. Фашисты поняли это, полевые жандармы снова пошли в атаку. Из низких подвальных оконцев полетели в фашистов гранаты. Чуть ли не в упор пограничник Зикин застрелил жандармского командира.
   На помощь жандармам подошла воинская часть. С артиллерией и минометами. Осколками мин несколько пограничников, находившихся в окопах поодаль от заставы, были убиты. Прибавилось в подвале раненых. Женщины, бинтами из простыней перевязывали их. Кончалась еда. Было уже 26 июня.
   Атаки и стрельба некоторое время не возобновлялись. И в одну из ночей к пограничникам, дежурившим в секрете, приползли две местные крестьянки. Они передали мешок с хлебом. От них стало известно, что Владимир-Волынский взят фашистами, что враг продвигается на восток. Они сказали также, что ночью можно незамеченными уйти с заставы, немецкие солдаты живут в деревнях, ночью дороги охраняются плохо.
   Начальник заставы Алексей Лопатин и политрук Павел Гласов приняли решение оставаться на месте, поскольку возможности истребления фашистов не кончились. На исходе 27 июня на руины заставы начали падать термитные снаряды. Ожиданием их доставки и объяснялась пауза в артобстреле. Фашисты специально стреляли в темноте, чтобы испугать защитников заставы белым сжигающим огнем, проникающим во все щели.
   Обстрел продолжался всю ночь. Утром характер стрельбы изменился. После серии взрывов к заставе начинали подбираться гитлеровские солдаты, а затем, вызвав огонь пограничников, отходили. Артиллеристы засекали места, откуда стреляют пограничники. Лопатин быстро понял это, пулеметчики и автоматчики после стрельбы, отогнав вражеских солдат, быстро меняли позиции, перебирались в другие окопы.
   В последние часы воскресенья, 29 июня, когда ночной туман закрыл плотной пеленой окрестности, Лопатин приказал женщинам покинуть подвал и уходить, пока будет возможность идти. Уходили вдовы, Евдокия Погорелова с дочкой Светланой и Евдокия Гласова. Их мужья-лейтенанты погибли один — сражаясь за мост, другой — на самой заставе. Анфиса Лопатина с месячным Толей и трехлетним Славой прощалась с мужем, зная, что в последний раз смотрит на него.
   Женщинам пришлось вынести долгую чреду унижений, издевательств, побоев, прежде чем новые власти определили им местом жительства одно из окрестных сел. И в этой книге должен быть помянут крестьянин Петр Баштык, который первым дал приют командирским вдовам и детям: решиться на такое — на виду полицаев и украинских националистов — был способен не каждый.
    Сопротивление лопатинцев закончилось 2 июля. Мы не знаем, какой ценой немецким саперам удалось сделать подкоп под развалины заставы и взорвать там фугас. Но поскольку тела большинства пограничников и их командира Алексея Васильевича Лопатина были впоследствии найдены в наскоро зарытой общей могиле, а не в обвалившемся подвале, как тела других, можно предположить, что они свой смертный час приняли, выйдя из подземелья. Может быть, за минуты до взрыва фугаса бросились на немецкие автоматы и пулеметы, надеясь перед самым концом истребить еще несколько захватчиков...

   У литовского поселка Паюрелис нападение фашистов отражали пограничники  во главе с лейтенантом П.И. Подгорным. Начальник заставы стрелял  по гитлеровцам, окружавшим заставу, из пулемета. Когда его убили, за пулемет  легла жена — Мария Подгорная. Немецкий танк в упор выстрелил в пулеметчицу из орудия...
    Застава — горстка людей, песчинка по сравнению с многотысячными дивизиями, корпусами, армиями, вступившими в смертельную схватку. Но пограничники, первыми принявшие на себя внезапный удар, показали фашистам с какими воинами им придется иметь дело. Они же открыли и счет миллионам врагов, истребленных на нашей земле.
   И еще — план «Барбаросса» отводил на уничтожение наших погранзастав 30 минут. Краткое это время или долгое? Я склонен считать его долгим -учитывая, что расправу со всей Красной Армией фашисты хотели закончить за полтора-два месяца. Но важнее другое, то, что пограничники не дали врагу выдержать намеченные сроки, многократно удлинили их. А сутью нашей борьбы в сложившихся обстоятельствах стал срыв «молниеносной» войны.
    Нам нужно было выбить врага из рассчитанного им темпа.
   22 июня 1941Да, разно сложились бои на заставах. Одни погибли сразу, целиком. Но были и другие исходы боев. На советско-финской границе в районе деревни Лавис-Лахти оборонялись воины двух застав под командованием старшего лейтенанта Н. Кайманова. Они дрались 19 суток. Их непрерывно обстреливали из орудий, бомбили с воздуха. На них ходили в атаку больше шестидесяти раз.  А они не уступали свой участок. Только исчерпав боевые возможности, пограничники прорвали кольцо окружения и двинулись к своим, к далекой линии фронта. Мужественные люди с боями прошли по тылам противника 160 километров. Последние четверо суток у них не было еды. А шли они с оружием, которого не бросили. И несли на носилках одиннадцать тяжелораненых товарищей. К слову сказать, был участок советско-финской границы, который враги не сумели перейти. Неприятельские артиллеристы сшибали там пограничный столб снарядами, но каждый раз наши вкапывали его на место.
   Не всем, уцелевшим в первых боях, удавалось добраться до линии фронта и перейти ее. И тогда пограничники становились партизанами. Их военные знания были как нельзя кстати в отрядах, состоявших из гражданских людей.
   Люди доверяли им ответственные должности, избирали своими командирами. Офицеры-пограничники М. Наумов, К. Карицкий, Н. Прокопюк, М. Прудников, Ф. Озмитель стали Героями Советского Союза, возглавив отряды и соединения партизан.
   Бывало, что пограничник попадал в плен. Такое случилось с израненным бойцом 4-й заставы Таурагского погранотряда Н. Росляковым. Почти все его товарищи погибли в первом бою. А он оказался в лагере военнопленных около города Магдебурга — чуть ли не в середине Германии. Оправившись от ран, пограничник бежал из лагеря. Казалось, куда бежать? На верную смерть! Причем мучительную, такую, чтобы она устрашила других военнопленных, склонила их к покорности. Но человек прошел половину Германии, всю Польшу, дошел до Белоруссии. В марте 1942 года Н. Росляков стал партизаном. В бою с полицаями и фашистами был еще раз ранен — тяжело. Поправившись, опять партизанил. От командира взвода дослужился до командира отряда имени Фурманова. И под его командованием отряд подорвал 32 воинских эшелона, 75 автомашин, танк, 5 тракторов, 5 бронемашин, 34 моста на шоссейных дорогах. Он сполна расплатился с фашистами за гибель семидесяти друзей 4-й заставы. За каждых двух убитых пограничников враг платил железнодорожным составом, пущенным под откос, и мостом, взлетевшим на воздух.

ЖЕЛЕЗНЫЕ ГЕРОИ БРЕСТА

   Застава Лопатина оказалась в полосе, где группа фашистских армий «Юг» наносила главный удар в направлении на Киев.
     Застава Рослякова была в полосе наступления главных сил группы армий «Север».
   Было героическое сопротивление на границе и в полосе группы армий «Центр», наступавшей на смоленско-московском направлении. Там легендарную славу заслужили на века защитники Брестской крепости.
     В древности Брест назывался Берестье. Такое название дали ему древляне, одно из племен восточных славян. Береста, кора берёзы, тут никакого значения не имела. Значение имели бересты, разновидность вязов, росшие в те времена и теперь растущие на берегах Западного Буга и Мухавца. При слиянии тех рек древляне и построили город-крепость, в летописях она упоминается под 1017 годом. За свои долгие века Брест — Берестье — видел множество боев: за него сходились в схватке киевские, туровские, волынские дружины с дружинами польских и литовских князей, его не миновало, естественно, нашествие Наполеона. В тридцатых годах XIX века русские войска возвели в том горячем месте — для защиты западных границ России — мощную по тем временам  крепость с цитаделью и фортами. Теперь, когда мы говорим «Брестская крепость», в нашем воображении не должны рисоваться укрепления, рассчитанные на противодействие артиллерии и авиации сороковых годов XX века. За сто с лишним лет их боевая ценность многократно снизилась, но толстые кирпичные стены, каменные подвалы, конечно, давали возможность к сопротивлению. Значение же самого города в Великую Отечественную войну было велико: через него проходит шоссе Москва — Варшава, он крупный железнодорожный узел.
    Брестская крепость 1941Дивизии, которым надлежало оборонять Брест и прилегающий к нему район не успели занять там позиций, начало войны застало их далеко от границы. На марше они понесли большие потери под бомбежками и артобстрелом, в бой вступили ослабленными. Одновременного удара всех четырех дивизий не получилось. И они, теряя еще больше бойцов, отошли от Бреста. Небольшому гарнизону крепости и стекавшимся туда различным группам и подразделениям пришлось сражаться одним.  Превосходство фашистов в численности с самого начала было многократное. Так, триста воинов Тереспольского пограничного укрепления противостояли полку вражеской пехоты и полку артиллерии. Атаки немцев поддерживала и авиация. Но пограничники во главе с майором А. Кузнецовым и лейтенантом А. Кижеватовым истребляли врага не только в обороне. Они сами переходили в атаки, в дерзких вылазках уничтожили штаб пехотного батальона и штаб дивизиона. Кончались у пограничников боеприпасы. Потери были велики. Когда они — в девятый день войны — прорвались в Брестскую крепость, их оставалось тринадцать.
   Защитниками крепости руководили капитан И.Н. Зубачев и его заместитель полковой комиссар Е.М. Фомин. Они организовали круговую оборону, основным ее опорным пунктом стала цитадель, стоявшая в середине крепости. Видя, что цитадель еще наша, группа бойцов во главе со старшиной П.П. Басневым несколько дней обороняла от немцев Брестский вокзал, держались очаги сопротивления в самом городе.
   Но и положение цитадели с каждым днем ухудшалось. Ее постоянно бомбили и обстреливали. Затем немцы отрезали крепость от реки, лишив осажденных воды. Стало подвигом набрать ночью флягу в Мухавце и вернуться с нею. В подвалах крепости оставалось много женщин с детьми и много раненых. Немцы рассчитывали жаждой и голодом, обстрелом и бомбежками принудить крепость к сдаче. Истекающая кровью крепость держала около себя тысячи фашистских солдат, исключив их из общего наступления.

    29 и 30 июня немцы предприняли генеральный штурм цитадели. Бомбы с самолетов и артиллерийские снаряды падали так густо, что рушились могучие, старинной кладки стены, а кирпичные глыбы от страшного жара оплавлялись, кирпич тек бурым стеклом.
    Враги ворвались в цитадель, когда защищать ее уже было некому: большинство защитников и почти весь штаб погибли, а раненые были так изнурены, что не могли держать оружия.
   Однако продолжал борьбу восточный форт, где группой бойцов руководил майор П.М. Гаврилов. Воины скрывались в подвалах, в подземных переходах оттуда совершали нападения на фашистов.Надпись  защитника брестской крепости
   Оставшись в глубоком тылу, месяц с лишком боролась Брестская крепость.  О последних днях ее легендарной борьбы осталась на камнях подземелья надпись: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20-VII-41».
   Человек, оставивший это послание, был уверен в победе нашей страны. Иначе, зачем было процарапывать такие буквы и цифры. Вот только имени своего нам, ныне живущим, он не оставил. Может быть, не хватило у него сил на это... Или сознательно не назвал себя? «Здесь погибли сотни прекрасных товарищей. Будет несправедливо, если Родина узнает лишь мое имя». Свидетель каждодневных подвигов, тот человек свой подвиг, верно, считал делом естественным в тех обстоятельствах и совершенно не помышлял о почестях.
    В давние времена, когда древляне строили свой город-крепость Берестье, на южном краю древнерусской земли, в племени полян, в городе Переяславе жил отважный воин-богатырь, прозывавшийся Демьяном. Однажды ему, одетому по-домашнему, без панциря, без шлема, пришлось схватиться с внезапно  набежавшим отрядом кочевников. Демьян побил врагов, но сам был весь изранен и чуть живой вернулся в город. Навестить богатыря поспешил князь Мстислав, он принес воину богатые дары. «О, суета человеческая, — ответил князю воин, — кто, будучи мертв, желает даров тленных!» С этими словами богатырь скончался.
   Они, защитники Брестской крепости, сами награждали себя — метким выстрелом в фашиста, удачным броском гранаты и тем, что не покорились врагу...
  Когда линия фронта отодвинулась далеко за Минск, к реке Березине, командование противника предложило защитникам крепости сдаться — на хороших условиях. Таким жестом гитлеровцы хотели показать себя рыцарями, оценившими героизм русских. Воины Бреста не доставили удовольствия врагу, они предпочли «хорошему» плену возможность — пусть уже краткую - истреблять фашистов.
    Долго, очень долго не знали мы имен защитников Бреста. Даже не догадывались, что те легендарные люди не все погибли и живут среди нас. Им, оставшимся в живых, пришлось пройти фашистский плен. Это обстоятельство на время как бы перечеркнуло их доблесть. Но есть разница между «сдаться в плен» и «попасть в плен». Майор Гаврилов был схвачен фашистами на тридцать второй день обороны полуживой от голода, жажды и усталости. Железные люди! Они и в плену боролись. Бежали из концлагерей. В отрядах Сопротивления среди французов, поляков, итальянцев, чехов были воины, защищавшие Брестскую крепость. А открыл их нашему народу, многих назвал поименно писатель-фронтовик Сергей Сергеевич Смирнов. В 1957 году вышла его книга «Брестская крепость». Когда начнешь читать ее, сердце твое сожмется от боли, а прочитав, почувствуешь себя сильным, и укрепится в тебе гордость за то, что ты сам принадлежишь народу, родившему таких богатырей.

ПАРАД НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ

  К самым памятным событиям Московской битвы надо отнести парад войск на Красной площади, проведенный в ознаменование 24-й годовщины Великого Октября. По силе воздействия на ход событий его можно сравнить с успешной военной операцией.
  Если бы в том году не было парада, это никого не удивило бы. Враг подошел к городу чуть ли не на пушечный выстрел, до торжеств ли в такой обстановке? Но ничто, кроме традиционного праздника, к которому все привыкли за годы мирной жизни, не могло так укрепить веру советских людей в победу.       И ничто, кроме парада, не могло так ошеломляюще обескуражить врага. Поэтому руководство страны и приняло решение провести парад. Это было историческое решение.
    Подготовка к торжеству на Красной площади велась в строжайшей тайне.
   Ведь даже один прорвавшийся вражеский самолет мог нанести всему делу катастрофический вред. А была опасность такого прорыва? Была. Гитлеровское командование, не сумев наладить массированные бомбардировки Москвы, посыпало одиночек-асов для бомбежки правительственных зданий, электростанций, водопровода и других особо важных объектов. Так, три тысячекилограммовые бомбы взорвались около штаба военного округа. Огромная бомба взорвалась во дворе ЦК партии. Их сбросили самолеты-одиночки, пробравшиеся к городу на большой высоте.
   Успех праздника конечно же во многом зависел от состояния дел на фронте. Что в этот день намереваются делать гитлеровские войска? В Ставке Верховного Главнокомандования все согласились с мнением командующего фронтом Жукова: «В ближайшие дни враг не начнет большого наступления.
   Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска». И все же фашисты, вдруг узнав о параде, попытались бы помешать празднику не только авиацией, но и ударами наземных частей. Каким образом? Об этом сейчас остается только догадываться.
    Было решено на ряде участков фронта утром праздничного дня и накануне вечером завязать бои — заставить гитлеровское командование, штабы и разведку заниматься только этими боями. Далее следовало прикрыть парад от нападения с воздуха. Для усиления имевшихся истребительных частей были взяты на время самолеты с ближайших фронтов. 550 истребителей стояли на аэродромах, готовые взмыть навстречу врагу.
    И фронтовые части, и летчики готовились к защите парада, ничего не зная о нем. Труднее было сохранить тайну от тех, кто пойдет в парадном марше по Красной площади. Это были, конечно, преданные Родине люди. Но тайна есть тайна. До самого крайнего часа ее может знать только узкий круг людей.   Генерал Телегин рассказывает о правдоподобной хитрости, на которую пришлось пойти командующему парадом генералу Павлу Артемьевичу Артемьеву. «Без широкой огласки, по одному вызывал командующий командиров и комиссаров частей и училищ, которые должны принять участие в параде. Не раскрывая планов, он сообщил им, что москвичи хотят посмотреть части, отправляющиеся на фронт. С этой целью Военный совет предполагает примерно в середине ноября в районе Крымского моста провести смотр-пара только тех частей, которые уйдут на фронт, но и некоторых остающихся в Москве и на ее рубежах. Они должны своим участием как бы скрепить боевое братство и решимость в любую минуту прийти на помощь уходящим. Было предложено в порядке обычных учебных занятий на закрытых территориях  усилить строевую подготовку выделенных для смотра-парада частей». О настоящем параде командиры узнают лишь поздно ночью 6 ноября.
    А как непросто было набрать части для парада! Он ведь должен быть впечатляющим, мощным — на него будут смотреть и москвичи, и иностранные  корреспонденты, и, конечно, гитлеровские лазутчики. А войск в городе мало. Те, что есть, несут серьезную службу. Проще, чем другие части, нашли курсантов, пехотинцев, кавалеристов, зенитчиков. Артиллерию для парада пришлось снять с огневых позиций. Танковые батальоны пошли на парад прямо с железнодорожной станции, куда они прибыли из Архангельска.
     Может быть, не стоит вспоминать тяготы, неудачи, нехватки тех дней? Ведь мы победили врага! Обязательно стоит. И никак иначе. Лев Николаевич Толстой, написавший роман «Война и мир», глубоко изучивший войну 1812 года, говорил о своей работе: «Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач... Ежели причина нашего торжества была не случайная, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений».
   Наша победа над фашистами не была случайной. И нам нечего скрывать временные неудачи. А разобраться в этих неудачах — значит быть сильнее, неуязвимее в будущем.

    Парад 7 ноября 1941Наступило 7 ноября. Еще затемно потянулись к Красной площади колонны  войск. Небо над Москвой было в низких тучах. Шел снег. Зима в том году приближалась быстро, обещая большие холода.
    Войска шли к площади, а из Московского Комитета партии во все концы города спешили посыльные на автомашинах с пригласительными билетами на парад. Одним билеты вручались у станков, другим, кто работал в ночную смену, дома. И люди не верили в такое чудо, а поверив, как в былые годы, спешили на трибуны у Мавзолея.
   В те дни, полные опасности, никто не выключал на ночь репродукторы — по  радиосети передавались важные сообщения, а также сигналы воздушной тревоги и отбоя. Поэтому во всех домах, на всех заводах и фабриках около восьми утра прозвучали привычные по прежним праздникам и такие неожиданные теперь слова: «Говорят все радиостанции Советского Союза. Центральная радиостанция Москвы начинает передачу с Красной площади парада частей Красной Армии, посвященного 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции...»
   В 8.00 из ворот Спасской башни выехал на коне принимающий парад маршал Семен Михайлович Буденный. Войска на его здравицу ответили громким «ура», и парад начался. В тот день в мире не было важнее новости, чем новость о параде.
    Москва стояла крепко, правительство не бежало на Урал, как об этом твердили распространители слухов, оно было в столице и твердо руководило обороной страны. Это несказанно радовало советских людей и наших друзей. А в стане врага было полное замешательство. Германия в ноябрьские дни жила ожиданием парада на Красной площади — только не нашего, а своего. Гитлеровские газеты и радио заранее оповестили, что немецко-фашистские войска именно седьмого числа пройдут церемониальным маршем по еще одной покоренной столице Европы. «Когда вы получите это письмо, — писал родственникам фашист Хельцер, — мы будем уже в Москве, промаршируем по Красно площади. Мне и во сне не снилось, что я увижу столько стран. Надеюсь, что буду и на параде наших войск в Англии». Немецкие интенданты для Хельцера и его собратьев по разбою везли парадные мундиры. Куда они девали их за ненадобностью? Скорее всего, раздали по окопам, когда ударили  морозы. Фашисты рады были тогда любой тряпке, напяливали на себя все что попадало. Однако парадный мундир — не шуба...

ПОБЕДА

Безоговорочная капитуляция

В ночь с 8 на 9 мая 1945 года

   Военный термин «капитуляция» происходит от латинского слова «капитуларе», что значит «договариваться». Союзные державы потребовали от германского правительства безоговорочной капитуляции, такой, когда победители ни о чем с побежденными договариваться не намерены. Побежденные без каких-либо условий должны принять все, что им диктуют победители. Далеко не все войны заканчивались безоговорочными капитуляциями, а только такие, в которых одна сторона одерживала полнейшую победу над крайне опасным врагом. Так было весной 1945 года, когда была разгромлена фашистская Германия.
    С утра 8 мая в Берлин стали съезжаться и слетаться журналисты и фотокорреспонденты со всех концов мира. Весь мир был в великой радости и жаждал знать, какими будут часы и минуты, за приближение которых пролито столько крови.
    Днем в Берлин прибыли самолетом представители союзных армий: английский маршал авиации Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс, главнокомандующий французской армией генерал де Латтр де Тассиньи. Из города Фленсбурга, где обосновалось новое правительство Германии, под охраной английских офицеров были доставлены представители поверженного рейха генерал-фельдмаршал Кейтель, адмирал флота Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф.
   Подписание акта о безоговорочной капитуляции происходило в здании бывшего немецкого военно-инженерного училища.

Представитель Верховного ГлавнокомандованияПредставитель Верховного Главнокомандования Красной Армии маршал Г.К. Жуков
на церемонии подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии

   Началась церемония в 24 часа. Вот как описывает этот исторический момент маршал Жуков, представлявший Советское Верховное Главнокомандование.
     «Все сели за стол. Он стоял у стены, на которой были прикреплены государственные флаги Советского Союза, США. Англии, Франции.
    В зале за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, расположились генералы Красной Армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и поставили на колени высокомерных фашистских фельдмаршалов, фашистских главарей и в целом гитлеровский рейх. Здесь же присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортеры.
   — Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск, — заявил я, открывая заседание, — уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите в зал представителей немецкого главного командования.
    Все присутствующие повернули головы к двери, где сейчас должны были появиться те, кто хвастливо заявлял о своей способности молниеносно разгромить Францию, Англию и не позже как в полтора-два месяца раздавить Советский Союз, покорить весь мир.
   Первым, не спеша и стараясь сохранить видимое спокойствие, переступил порог генерал-фельдмаршал Кейтель, ближайший сподвижник Гитлера. Он поднял руку со своим фельдмаршальским жезлом вверх, приветствуя представителей Верховного командования советских и союзных войск.
    За Кейтелем вошел генерал-полковник Штумпф. Невысокий, глаза полны злобы и бессилия. Одновременно вошел адмирал флота фон Фридебург, казавшийся преждевременно состарившимся.
     Немцам было предложено сесть за отдельный стол, который специально для них был поставлен недалеко от входа....
     Генерал-фельдмаршал не спеша сел и поднял голову, обратив свой взгляд на нас, сидевших за столом президиума. Рядом с Кейтелем сели Штумпф и Фридебург. Сопровождавшие офицеры встали за их стульями.
       Я обратился к немецкой делегации:
     — Имеете ли вы на руках акт безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?
        Вопрос мой на английском языке повторил главный маршал авиации Теддер.
      —      Да, изучили и готовы подписать его, — приглушенным голосом ответил генерал-фельдмаршал Кейтель, передавая нам документ, подписанный гросс- адмиралом Деницем...
      Это был далеко не тот надменный Кейтель, который принимал капитуляцию от побежденной Франции. Теперь он выглядел побитым, хотя и пытался сохранить какую-то позу.
       Встав, я сказал:
       —      Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии.
     Кейтель быстро поднялся, устремив на нас недобрый взгляд, а затем опустил глаза и, медленно взяв со столика фельдмаршальский жезл, неуверенным шагом направился к нашему столу. Монокль его упал и повис на шнурке. Лицо покрылось красными пятнами.
    Вместе с ним подошли к столу генерал-полковник Штумпф, адмирал флота фон Фридебург и немецкие офицеры, сопровождавшие их. Поправив монокль, Кейтель сел на край стула и слегка дрожавшей рукой подписал пять экземпляров акта. Тут же поставили подписи Штумпф и Фридебург.
     После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это у него не получилось, и он тихо отошел за свой стол.
      В 0 часов 43 минуты 9 мая подписание акта безоговорочной капитуляции было закончено. Я предложил немецкой делегации покинуть зал. Кейтель, Фридебург, Штумпф, поднявшись со стульев, поклонились и, склонив головы, вышли из зала. За ними вышли их штабные офицеры...
    От имени Советского Верховного Главнокомандования я сердечно поздравил всех присутствовавших с долгожданной победой. В зале поднялся невообразимый шум. Все друг друга поздравляли, жали руки. У многих на глазах были слезы радости...
     В 0 часов 50 минут 9 мая 1945 года заседание, на котором была принята безоговорочная капитуляция немецких вооруженных сил, закрылось».
     Всего двенадцать лет просуществовал «тысячелетний рейх», «тысячелетняя империя», как называли гитлеровцы изуродованную ими Германию. Теперь перед немецким народом открылся путь к очищению от фашистской скверны...
     Тишина, уже неделю стоявшая над Берлином, утром 9 мая взорвалась выстрелами из всех видов оружия. Стреляли пистолеты, автоматы, минометы, пушки, танки. Это солдаты, бравшие Берлин, салютовали долгожданно» победе. Рассказывают, в тот день на праздничном банкете маршал Жуков плясал  «Русскую». Он и подпись свою поставил на рейхстаге — среди тысяч подписей советских воинов.
      Великое воодушевление разлилось в тот день по всему миру и величайшее — по нашей советской земле. Победили! Такому врагу завели руки спину! Отстояли свой выбор. Не только отстояли — утвердили прочненйшим образом. Мысли людей всех стран, близких и далеких, как весенние ласточки летели к Москве — средоточию доброты, силы и справедливости.
       Сами москвичи покинули свои дома и шли на Красную площадь — праздновать первый День Победы. Военных людей, не спрашивая, кто они, обнимали, целовали, хватали в охапку и качали — подбрасывали над морем человеческих голов. В полночь грянул невиданный, неслыханный салют — из тысячи орудий тридцать залпов!
      Никогда наш советский народ еще не был охвачен такой дружной радостью. Дружная радость была залогом того, что на пепелищах отстроятся села, из развалин встанут города и продолжится жизнь на бескрайних просторах  Отчизны. Продолжится, умножится, несмотря на противодействие наших союзников, «союзничков», как их во время войны называли солдаты в окопах.Салют Победы в Москве в честь победы над Германией 1945
      Английский журналист Ральф Паркер, человек известный в газетном мире того времени, 9 мая был в Москве. О самых сильных впечатлениях написал вот что: «Стоя на Красной площади в этот майский день... я чувствовал себя, как человек на берегу громадного и глубокого моря, воды которого, наконец, успокоились после сильной бури».
       И вот что: «На Моховой улице я пробрался сквозь толпу проходивших мимо москвичей и вошел в здание американского посольства. У закрытого окна стояла высокая фигура Джорджа Ф. Кеннана, советника посольства Соединенных Штатов в Москве. Он молча наблюдал за толпой, встав так, чтобы его не было видно снизу. Шум на улице стал несколько слабее, перейдя в глухой перекатывающийся гул.
    Я заметил на лице Кеннана, наблюдающего эту волнующую сцену, странно недовольное и раздраженное выражение. Потом, бросив последний взгляд на толпу, он отошел от окна, сказав:
      — Ликуют... Они думают, что война кончилась. А она еще только начинается».

     В майские дни 1945 года мало кто думал, что после разгрома гитлеризма и крысиной смерти самого Гитлера найдутся новые маньяки, которые осмелятся грозить человечеству новыми бедами. Вера в постоянный мир основывалась на горьком уроке, который все человечество получило во Второй мировой войне. А мы к этой вере прибавляли веру в свою Армию. Из жестокой войны она вышла небывало сильной — с мужественными, искусными маршалами и генералами, с доблестными офицерами, с храбрыми, закаленными в боях солдатами, вооруженная первоклассным оружием.

      24 июня в Москве был Парад Победы. По Красной площади прошли сводные полки десяти фронтов, военные моряки и воины Московского гарнизона.
     Парад Победы 24 июня 1945В строю сводного полка каждого фронта было ровно 1000 человек — шесть пехотных рот по 100 человек, по одной роте артиллеристов, танкистов, летчиков и сводная рота саперов, связистов и кавалеристов. Впереди полка 36 знаменщиков несли боевые знамена особо отличившихся частей и соединений фронта. Во главе каждой парадной колонны шел командующий фронтом, вместе с ним его заместители, комбаты, командиры рот. Для участия в параде отбирались самые славные генералы, офицеры, сержанты, солдаты. Так, в колонне 1-го Украинского фронта было 98 Героев Советского Союза, а знамя фронта нес трижды Герой Советского Союза полковник Александр Иванович Покрышкин, впоследствии маршал авиации.
     Принимал парад Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Командовал парадом Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский.
     Много было парадов в различных странах. Много еще будет. Но какой из них — прошедший, предстоящий — сравнится с нашим Парадом Победы! Вдруг смолк оркестр. И двести воинов особого батальона на мгновение остановились, повернули направо и под барабанную тревожную дробь пошли к Мавзолею. И бросили к его подножию двести вражеских знамен. Знамена отборные, принадлежавшие самым злым соединениям и частям врага... А радио разносило над площадью, над всей Москвой, над всем миром слова: «Да, это и есть политическая казнь фашизма! Пусть запомнят эти минуты те, кто еще мечтает о крестовом походе на Советский Союз. Пусть запомнят: кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет...»
   За день до парада был принят Закон о демобилизации воинов старших возрастов. И это тоже подтверждало нашу победу и силу. К началу 1948 года из армии вернулось домой 8 миллионов 500 тысяч человек.
      Как возвращались они, кто встречал их, что увидели солдаты в родном краю — выросших за войну детей, которые не узнавали отцов, пепелище на месте отчего дома. — это все ты, читатель, сам представь в своем воображении.
     Не забудь о слезах радости. О безутешных слезах тоже не забудь: миллионы пришли с войны и миллионы остались на войне.

Советские офицеры у Рейхстага. Май 1945 гСоветские офицеры у Рейхстага, май 1945

   Наша земля усеяна памятниками. Они разные — от пирамидки со звездой на краю деревни до торжественно-скорбных ансамблей в Москве и Ленинграде, Волгограде и Севастополе, Киеве и Минске, Бресте и Новороссийске... Сам московский Кремль, его старинные боевые башни, осеняют могилу Неизвестного солдата.
    Крепки, прочны гранит и бронза. Стоять и стоять им века. А самый прочный, самый величественный памятник, который воздвигнут героям, — нынешнее могущество любимой Родины, мирная, счастливая жизнь новых поколений. О таком могуществе, о таком счастье и думали солдаты Великой Отечественной, когда сражались, погибали и побеждали.