Чтобы узнать поэта, надо побывать на его родине.
И.Гёте
АНТОН ЧЕХОВ
Таганрог, Москва, Мелехово, Ялта, Гурзуф
Правда рано или поздно победит. Но это — неправда.
Из записных книжек Чехова
В России есть три основных места, неразрывно связанных с именем Антона Павловича, чей день рождения мы отмечаем 29 января.
Это Таганрог — его родина, Москва, где он прожил несколько плодотворных лет, и подмосковное Мелихово, где написаны великие произведения, в том числе шедевры драматургии — «Чайка» и «Дядя Ваня». Особую роль в жизни, творчестве, общении Чехова с выдающимися творцами эпохи сыграл его последний вечнозеленый приют—Ялта, которая долгое время была территорией другого государства. Услышь такое на четверть хохол Чехов — закашлялся бы и не поверил...
Таганрог по праву можно назвать городом Чехова. Помню, на днях литературы в Ростовской области гости устали посещать и считать чеховские места. Большой Литературный музей А.П. Чехова расположен в здании бывшей мужской классической гимназии, в которой учился Чехов. Он входит в состав Таганрогского государственного литературного и историко-архитектурного музея - заповедника. Здание построено в 1843 г. по проекту архитекторе Ф.К. Боффо в стиле русского провинциального классицизма. До 1975 г. в здании располагалась средняя общеобразовательная школа № 2, получившая имя Чехова еще в 1954 г. Здесь 11 лет, с 1868 но 1879 г., обучался Антон Павлович. Старейшее учебное заведение юга России — Таганрогская гимназия — долгое время было единственным источником среднего образования для обширного региона. В Таганроге Чехов прожил половину своей жизни. Здесь формировался его характер, зародился интерес к литературной деятельности, накапливались жизненные впечатления, которые позже легли в основу многих произведений. Воспоминания об учебе в гимназии нашли отражение в рассказах Чехова: «И то, и се», «Репетитор», «Учитель словесности», «Случай с классиком», «Ариадна», «Человек в футляре» и др.
29 января 2010 г., к 150-летию cо дня рождения Антона Павловича Чехова, была открыта новая экспозиция «А.П. Чехов: родному городу и миру», которая вместила в себя более 1600 экспонатов. Используемые новейшие музейные технологии позволяют расширить информационное поле, обеспечивая доступ к ранее не выставлявшимся экспонатам.
Открытый в 1914 г. дом-музей Чехова в Таганроге был преобразован уже в 1935 г. в литературный музей, который гордо несет имя писателя. Здесь можно увидеть библиотеку и личные вещи. А с 1921 г. домик, где родился Чехов, стал филиалом. Места, где служил и жил отец писателя: дома М.Е. Чехова, Кобылина, Папкова, также входят в общий комплекс. Сюда же относят и домик Чехова, который находится на Полицейской улице, дом Моисеева (раньше был лавкой Чехова), дома П.Е. Чехова и М.Е. Чехова, где прошли детские и юношеские годы писателя. А также греческую школу, гимназию, театр а, дома Дьяконова, Дросси, Шедеви и памятник Чехову. Сейчас в Таганроге можно найти более двадцати памятных мест и памятников, которые связаны с именем Чехова. Такой ареал—явление уникальное, так как подобный мемориальный комплекс способен рассказать обо всем жизненном и творческом пути писателя, начиная с самого рождения в 1860 г. и до бессмертия после кончины. Кстати, благодаря усилиям Антона Павловича в Таганроге появился памятник Петру I. В Париже Чехов сумел убедить известного скульптора Антокольского подарить это изваяние городу, организовал бронзовую отливку статуи и доставку ее через Марсельский порт в Таганрог. Вся эта каменная летопись способна раскрыть и донести до современников «дыхание давно минувших дней» и помочь постичь облик и мир гениального писателя.
Этот мир — бескраен, как сама Россия. Тридцати лет от роду, будучи успешным журналистом, человеком, уже пораженным тяжелой болезнью, Антон Павлович вдруг едет на Сахалин — спускается в каторжный ад самого страшного места тогдашней России. Без специальной экипировки, без элементарных дорожных удобств. «Сам не знаю, почему меня манит туда», — оправдывался он перед близкими, опасавшимися ухудшения его здоровья. Понятно без объяснений: потому что болит душа, и эта рана не дает возможности ни витать в лирических настроениях, ни высмеивать пошлость. Потому что знал: «Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что... не могут относиться к своим клиентам иначе как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови. Он — врач, имеющий дело с болью и кровью, — никак не мог смириться с сознанием того, что на Сахалине в муках и нечистотах умирают тысячи людей. Маршрут сахалинского путешествия был долог и мучителен: из Ярославля по Волге до Казани, затем по Каме до Перми, оттуда по железной дороге до Тюмени, а затем через всю Сибирь на тарантасе и по рекам. Заметно ослабший и исхудавший в дороге, Антон Павлович на Сахалине пробыл более трех месяцев, пока не произвел перепись населения острова (составив около 10 тысяч статистических карточек), собрав огромное количество документального материала о труде, быте сахалинских каторжников и местных жителей, о тюремных начальниках и чиновничьем произволе. Чехов посещал тюрьмы, подробно изучал их техническое и санитарное состояние, встречался и беседовал со множеством людей. После возвращения с Сахалина, систематизировав свои записи, Чехов написал книгу «Остров Сахалин». Труд не пропал даром: книга вызвала огромный резонанс в России. На Сахалин обратили внимание официальные лица. Министерство юстиции и Главное тюремное управление командировали на Сахалин своих представителей. Состоянием сахалинских поселений заинтересовалась мировая общественность.
Первый музей на Сахалине был открыт в Александровке 6 декабря 1896 г. силами каторжных и администрацией каторги. Нынешний продолжает его традиции. Большое внимание музей уделяет этнологии народностей, проживающих на Сахалине (эвенки, нивхи, ульта и др.). Поскольку Сахалин — место каторги, очень тяжкой и самой бесправной. В собраниях музея отражена история, жизнь и быт каторги. Большой интерес вызывает посещение Сахалина летом 1890 г. А.П. Чеховым, его работа здесь, перепись всего сахалинского населения и написание книги «Остров Сахалин». Myn-tt книги «Остров Сахалин» расположен в новом, современном здании, которое построено в центре города Южно-Сахалинска.
Помню, Виктор Батурин — шурин мэра Москвы, в дорогом зимнем пальто, пошловато усмехаясь, говорил в телекамеру: «Благотворительности в России никогда и не было. Богатый человек пойдет в храм, милостыню подаст — вот и вся благотворительность». Ложь! Не будем греметь именами Третьяковых и Мамонтовых, вспомним Чехова. Все свои средства он заработал не на спекуляциях, не на наследстве или протекции родственников, а неимоверным писательским трудом — с нуля. Он, уже общероссийски известный, признавался в письме издателю Суворину, что у него никогда не было зимнего пальто дороже 50 рублей. И что же? После затратного пути - подвига на Сахалин уставший Чехов в 1892 г. приобрел имение в Мелихове. Осуществилась давняя мечта писателя стать землевладельцем. Теперь вроде есть возможность дышать чистым воздухом, наслаждаться красотами природы, спокойно работать и получать, кстати, доход с угодий. Но Чехов — не семья Батуриных. Он не может отстраняться от чужих бед. Во время холерной эпидемии он работает земским врачом, обслуживая 25 деревень. Открывает на свои средства в Мелихове медицинский пункт, принимая множество больных, снабжает их лекарствами. Сегодня богатые дельцы только зарабатывают на бедах, эпидемиях: дикость ведь — аптека и на аптеке. Значит, выгодно? А Чехов приобретал лекарства на свои деньги! Кроме того, в Мелихове и его окрестностях Чехов построил три школы для крестьянских детей, колокольню и пожарный сарай для крестьян. Он ведет большую общественную работу как гласный земства, участвует в прокладке шоссейной дороги на Лопасню и организует посадку тысячи вишневых деревьев, засевает голые лесные участки лиственницами, вязами, кленами, соснами и дубами. Кто из Батуриных построит сегодня в Чеховском районе Подмосковья три школы?
В Мелихове Чехову приходит идея создания общественной библиотеки в родном Таганроге. Писатель жертвует туда более двух тысяч томов собственных книг, среди которых немало уникальных изданий с автографами музейной ценности. Впоследствии Чехов постоянно закупает множество книг для пополнения фонда библиотеки. То есть по тем временам эта библиотека стоила целое состояние. Кто из олигархов на своей родине в заштатном городке создал с нуля блестящую библиотеку?
Чехов в Москве — особая тема. «О доме в Кудрине я вспоминаю с особенным чувством, и эти воспоминания не бледнеют от времени», — писал Антон Павлович о московской жизни. «С особенным чувством вспоминаю и я те годы, когда вписались в мою жизнь удивительные страницы: работа-жизнь (или жизнь-работа) в доме Чехова, — пишет в воспоминаниях Марианна Соколова-Роговская. — С той трудной и счастливой поры, когда я работала директором чеховского музея, прошло много лет. Я по-прежнему не расстаюсь с Чеховым, по тому что, однажды войдя в его мир, уже не можешь расстаться с ним. Постоянно читаю и перечитываю его, много пишу о нем, сложилась книга о Чехове "Последний сад". А сколько было передумано! Сколько раз казалось: вот наконец-то приходит постижение чеховской тайны, загадки! Но нет. Как был он для всех загадкой, так и остается. Я уверена, что чеховская тема никогда не будет исчерпана». Этому дому № 6 по Садовой-Кудринской улице почти полтора века. Многие знают и любят этот аккуратный дом, но мало кому известно, как развивалась история музея. Долгое-долгое время у музея не было ни помещения, ни средств, так что его существование было, по сути дела, эфемерным, Лишь в 1954 г. он расположился в доме, о котором Антон Павлович писал: «Живу я в Кудрине, против четвертой женской гимназии, в доме Корнеева, похожем на комод, цвет дома либеральный, то есть красный». В другом письме он сообщает: «Квартиру нашел я себе (650 р. в год) в Кудрине, на Садовой, дом Корнеев... Место чистое, тихое и отовсюду близкое, не то что Якиманка...» Как же выглядела тогда Садовая-Кудринская улица? Отвечает сам Чехов: «Зеленые деревья Садовой напоминают мне Бабкино, в котором отшельником провел я три года незаметных». Улица тогда действительно соответствовали своему названию — зеленая, тихая, малолюдная. Вернемся в дом. «Переездная сутолока, возня с убранством комнат, угар новой квартиры и сплошное безденежье совсем сбили меня с панталыку». «Я безденежен до мозга костей»... Вибрирует «времен связующая нить»: « Скажи, пожалуйста, душа моя, когда я буду жить по-человечески, то есть, работать и не нуждаться?» Этот проклятый вопрос как туча всю жизнь, нависал над великим тружеником Чеховым. Состояние безденежья как будто на все времена было предначертано российской истинно творческой интеллигенции. Хотя в этом доме началась для него пора «творческого половодья». Окна первого этажа чеховского дома низкие. Иногда в окошко к нему стучали. Поздним вечером заглядывал Левитан. Он очень любил чеховскую семью, называл ее «милой Чехией». Совсем близко, на Кудринской площади, одно время жил Чайковский, друживший с писателем. Гости чеховского дома — это целый мир, рожденный широким русским гостеприимством и неугасимым интересом к людям. «Сколько приходится видеть прекрасных людей!» Этих людей буквально притягивали его магнетизм, неотразимое обаяние.
Запомните этот московский адрес Чехова...
Замечательный художник, литературно одаренный друг Чехова вспоминал характерную московскую встречу: «...Студенты были другие, чем Антон Павлович. Они были большие спорщики и в какой-то своеобразной оппозиции ко всему.
— Кому нужны ваши рассказы? К чему они ведут? В них нет ни оппозиции, ни идеи... Вы не нужны "Русским ведомостям",например. Да, развлечение, и только.
— И только, — ответил Антон Павлович.
— И почему вы, позвольте вас спросить, подписываетесь Чехонте?.. К чему такой китайский псевдоним?..
Чехов засмеялся.
— А потому, — продолжал студент, — что когда вы будете доктором медицины, то вам будет совестно за то, что вы писали без идеи и без протеста...
— Вы правы... — отвечал Чехов, продолжая смеяться.
И прибавил:
— Поедемте-ка в Сокольники... Прекрасный день... Там уже цветут фиалки... Воздух, весна».
Воздух, весна — вот что такое грустный и якобы беспощадный Чехов. При этом правда жизни и климат общественного бытия до конца были ведомы мудрецу и блестящему стилисту, который, как бы ни складывался политический или литературный климат, посмеивался и говорил про знаменитую брюсовскую строку: «О, закрой свои бледные ноги!», посверкивая пенсне: «Не верьте декадентам. Ноги у них обыкновенные — волосатые...»
Он всегда высмеивал человека без корней, без ощущения родины «Я московский Гамлет. Да. Я в Москве хожу по домам, по театрам, ресторанам и редакциям и всюду говорю одно и то же:
— Боже, какая скука! Какая гнетущая скука!
И мне сочувственно отвечают:
— Да, действительно, ужасно скучно».
Так Чехов начинает свой нестареющий фельетон «В Москве». «С самого рождения я живу в Москве, но, ей-богу, не знаю откуда пошла Москва, зачем она, почему, что ей нужно? В Думе на заседании я вместе с другими толкую о городском хозяйстве, но я не знаю, сколько верст в Москве, сколько в ней народу, сколько родится и умирает, сколько мы получаем и тратим, на сколько и с кем торгуем... Какой город богаче: Москва или Лондон? Если Лондон богаче, то почему? А шут его знает!»
Кстати, жизнь в Москве теперь дороже, чем в Лондоне и Пари же. Почему? А шут его знает... Похоже, что правители в Кремле и депутаты в нынешней Думе таким вопросом не задаются.
* * *
Из-за обострившейся болезни Чехов с матерью и сестрой (он своих родных обеспечивал до конца!) едут на жительство в Ялту. Там уже завершается строительство скромного, но вполне удобного дома. Неужели настанет южный отдых? Куда там... Антон Павлович и тут начинает активную общественную деятельность: как местный житель, он избирается в члены попечительского совета женской гимназии, жертвует 500 рублей на строительство школы в деревне, хлопочет об устройстве первой биологической станции. В Ялте, будучи сам тяжело болен туберкулезом, работает в попечительстве о приезжих больных. Между прочим, 500 рублей — тогда очень значительная сумма. Например, целый особнячок в Кудрине, нынешний дом-музей, Чехов снял за 650 рублей в год. Кто из Батуриных сегодня пожертвует на строительство школы годовую арендную плату за особняк на Садово-Кудринской! Ну-ка?
Слух о докторе Чехове проходит по России. Множество простых, неграмотных людей, болеющих чахоткой, приезжали в Ялту. Нищие, неустроенные, никому не нужные. Они ищут помощи у доброго лекаря, о котором известно было твердо одно: он никому не отказывает. У домика Чехова — паломничество, он старается помочь чем может: обедом, лекарствами, деньгами, даже хлопочет о виде на жительство для людей еврейской национальности. До последнего дня он не упоминает в письмах ни свои общественные старания, ни недомогания. Впечатление твердое: он собирается жить долго, год за годом встречать весну цветущего в тысячу дерев вишневого сада.
На весь мир знаменита так называемая Белая дача Чехова, связанная с последними годами жизни писателя. Впервые Чехов приехал в Ялту летом 1888 г. «только для того, чтобы удовлетворить немного свою страсть к передвижению». Море произвело на писателя незабываемое впечатление. Он живописал его потом в рассказе «Черный монах»: «Была тихая, теплая погода, и пахло морем. Чудесная бухта отражала в себе луну и огни и имела цвет, которому трудно подобрать название. Это было нежное и мягкое сочетание синего с зеленым; местами вода походила цветом на синий купорос, а местами, казалось, лунный свет сгустился и вместо воды наполнил бухту, а в общем какое согласие цветов...»
И мой зимний приезд мутное море в Ялте без синего купороса, как обычно, штормило, выплескивало волны на самую набережную, перестроенную и европеизированную: модные бутики, дороги» виллы. Памятник несколько чопорной Даме с собачкой и Гурову похожему на Чехова, стоит перед отреставрированным особняком в мавританском стиле. Над входом четко виднелась надпись арабской вязью. Я подошел рассмотреть, к стеклянной двери приблизилась женщина, одетая с иголочки. Заглянул в шикарный холл и спросил:
— Как переводится надпись?
— «Будь благословен, как вода». Это исторический памятник архитектора Краснова — купальни Роффа.
— А теперь? — начал я... и осекся. — Ну, конечно, «Вилла София» — собственность Софии Ротару в лучшем месте Ялты. Сколько же стоит номер?
Администратор оглядела меня: «Ну, вы же не собираетесь у нас останавливаться. Мы человеку с улицы цену не называем».
Посмотрел тогда в Интернете: люкс 3500 грн/сутки — около 10 000 рублей; апартаменты 19 999 грн/сутки — более 50 000 рублей. Ну что ж, «демократично» — прямо в духе хуторянки, раскрученной в советское время. Кстати, Чехов бывал в этих купальнях.
Через несколько лет после первого визита писатель приехал в Ялту лечиться. Тогда он еще не знал, что очень серьезно болен. Жил он в гостинице «Россия», присматривал место. По совету врачей Чехов в 1898 г. решил поселиться в Ялте, куда он приезжает вместе со своей матерью и сестрой Марией. Писатель купил небольшой участок в Аутке, сравнительно далеко от моря и построил двухэтажный дом с мезонином, названный современниками «Белой дачей». В этом доме он прожил с 1899 по 1904 г. — 22 минуты до моря, как засекал сам Чехии, если идти вниз.
Я пошел вверх по улице Кирова под нестихающим зимним ветром, мимо каких-то обшарпанных домов и аляповатых плакатов «Ялта — город счастья», мимо разрушающейся элегантной гостиницы «Метрополь» и бесчисленных предвыборных щитов, на которых все обещали процветание Украине. Господи, что бы сказал Чехов, если бы его заставили в «осчастливленном» Крыму выписывать рецепты на украинском языке. Он прекрасно знал его с детства, поскольку чистокровной украинкой была таганрогская бабушка, обучившая его мове и песням. Но насилия и дикости, как глубоко нравственный и принципиальный человек, он не терпел.
Слава богу, что этот морок прошел!
И вот — троллейбусный круг, стела с изображением чеховских героев, вход в знакомый музей. Благодаря стараниям сестры писателя Марии Павловны здесь сохранилось все так, как было 1 мая 1904 г., в день отъезда Чехова из Ялты. Сразу после окончания гражданской войны в Крыму, весной 1921 г., Ялтинский военно - революционный комитет принял решение сохранить дом, а Марии Павловне было поручено возглавить работу по организации музея.
До последнего дня своей жизни (15 мая 1957 г.) в течение 36 лет М.П. Чехова была директором музея. В доме сохранились столовая, спальня и кабинет писателя в том виде, как они были при жизни Чехова. «В течение пяти с половиной лет, которые Антон Павлович прожил в Ялте, жизнь в нашей усадьбе била ключом. Кто только не бывал у нас! Алексей Максимович Горький, В.Г. Короленко, Куприн, Левитан бывали здесь. Горький был наиболее частым гостем»,— писала сестра писателя в своих воспоминаниях.
Стены этого дома слышали голос Федора Шаляпина. Здесь исполнял на фортепиано свои произведения Сергей Рахманинов, жарко спорили о русском театре Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко, Вера Комиссаржевская и многие другие замечательные представители русской культуры. Писатели Куприн и Бунин описывают внешность Чехова именно такой, как он изображен на фотографии 1899 г., которая висит в гостиной над диваном. Под этим фотопортретом на стене прикреплены три пальмовые ветви, преподнесенные Чехову после прощального спектакля «Чайка». Частым гостем с отдельной комнатой был Максим Горький, который сетовал, что здоровье не позволяет ему в полной мере насладиться «жидким золотом» — массандровскими винами. Но, наверное, и без чрезмерных возлияний даже такие гости утомляли Чехова.
В январе 1900 г., 110 лет назад, Антон Чехов приобрел в Гурзуфе новую дачу, переплатив владельцу-татарину, и написал родным: «Я купил кусочек берега с купаньем и Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка, в которой может стоять лодка или катер. Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты, большие сени. Одно большое дерево — шелковица». Летом того же года здесь отдыхали его мать Е.Я. Чехова, сестра Мария и семья брата Ивана, в июле-августе гостила будущая жена писателя Ольга Книппер. В августе 1900 г., в поисках творческого уединения, Чехов проведет тут несколько дней, работая над первым действием драмы «Три сестры». Почти никто из друзей писателя не знал о существовании гурзуфского домика. При жизни хозяина его посетили только тактичные Вера Комиссаржевская и Иван Бунин. В Гурзуфе Чехов подарил актрисе свою фотографию с надписью: «Вере Федоровне Комиссаржевской, 3 августа, в бурный день, когда шумело море, от тихого Антона Чехова». По завещанию, составленному А.П. Чеховым 3 августа 1901 г., гурзуфская дача перешла его жене О.Л. Книппер, которая ежегодно (за исключением военных лет) проводила лето в Гурзуфе. Потом дача принадлежала Союзу художников — кто тут только не живал. Смотритель филиала Владимир Иванович Костюченко - бывший питерский инженер—купил полдомика в Гурзуфе на тихую старость, но стал работать единственным сотрудником музейчика, который открыт с апреля по ноябрь. Специально для меня отпер дачку над бухтой с кипящими волнами, которые ухают, ударяясь о живописные скалы. «Море Чехову мешало работать, — сказал Владимир Иванович над обрывом, — он здесь без Ольги Леонардовны не оставался ночевать».
Да, Чехов не выносил шума, а сколько сегодня мутных волн бьется вокруг его светлого имени! В рассказе «Корреспондент» молодой Чехов устами опустившегося журналиста Ивана Никитича выносит суровый приговор русской печати 80-х годов: «Прежде, что ни писака был, то и богатырь, рыцарь без страха и упрека, мученик, страдалец и правдивый человек. А теперь? Взгляни,| русская земля, на пишущих сынов твоих и устыдися! Где вы, истинные писатели, публицисты и другие ратоборцы и труженики на поприще... эк... эк... гм... гласности? Нигде!!! Теперь все пишут, у кого сердце не в утробе матери, а в кузнице фабриковалось, у кого правды столько имеется, сколько у меня домов собственных, и тот дерзает теперь ступать на путь славных — путь, принадлежавший пророкам, правдолюбцам да среброненавистникам... Прежде гнались за правдой, а нонче пошла погоня за словцом красным да за копейкой, чтоб ей пусто было! Дух странный повеял!»
Вот как как уловил-то суть наметившегося явления, через век — добавить нечего... Декларируемое возрождение «России, которую мы потеряли», вернуло все на круги своя, только по спирали — на новый уровень духовной нищеты и сребролюбия. В программе перекошенного от злобы Виктора Ерофеева «Апокриф» собрались завсегдатаи и начали судить... Чехова. Задал тон вездесущий Николай Сванидзе: «Принято считать, что Чехов — эталон доброты, а ведь Чехов — беспощадный писатель, абсолютно жесткий». «Ну да с готовностью подхватил Ерофеев, — еще Лев Толстой писал о жестокой правде Чехова». И впрямь сын богатого купца с киевского Подола Шестов (Лейба Исаакович Шварцман), окончивший московский университет, был принужден часть своего времени сидеть за прилавком и продавать товары. Но потом развернулся на философском поприще, и в 1904-м — год смерти Чехова—Шестов посвятил гению статью с гадким названием «Творчество из ничего», которая была опубликована в марте 1905 года в журнале «Вопросы жизни». Она начинается фразой: «Чехов умер — теперь можно о нем свободно говорить». Вот она — вожделенная свобода высказывания, искажения, смены позиций. На это сам Чехов говаривал так: «Легкость, с какой евреи меняют веру, многие оправдывают равнодушием. Но это не оправдание. Нужно уважать свое равнодушие и не менять его ни на что, так как равнодушие у хорошего человека есть тоже религия». Но Шестов былое равнодушие сменил на бичевание: «Чтобы в двух словах определить его тенденцию я скажу: Чехов был певцом безнадежности. Упорно, уныло, однообразно в течение всей своей почти 25-летней литературной деятельности Чехов только одно и делал: теми или иными способа убивал человеческие надежды. В этом, на мой взгляд, сущность его творчества. Об этом до сих пор мало говорили — и по причине вполне понятным: ведь то, что делал Чехов, на обыкновенном языке называется преступлением и подлежит суровейшей каре. Но как казнить талантливого человека?»
Да, при жизни — нельзя, но после смерти вот уже более века пытаются казнить по методологии Шестова. «Чехов в новом произведении наложил такую дымку мистической прелести, какой раньше у него не было», — напишет Мейерхольд и поставит «Вишневый сад», созданный на Белой даче, в противовес мхатовскому, сначала как водевиль, а затем как «мистическую пьесу, навевавшую грусть и смутный страх перед тайной»... Или взять хотя бы последнюю постановку «Вишневого сада» в «Ленкоме» Марка Захарова, который заявил, что ему — «гордому и большому художнику — все равно, что напишет критика, которую он не читает». Да, Чехов сам характеризовал пьесу: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс», но на сцене «Ленкома» разворачивается такой «фарс», что даже методика Шестова-Шварцмана меркнет. «Вишневый сад» Чехов писал в 1903 г., преодолевая смертельный недуг в Ялте. Гибнущий проданный сад, живая красота и несостоявшаяся, незамеченная за суетой и пошлостью любовь—вот два мотива пьесы, которые все явственнее звучат и в нашей жизни. Но, помню, в год 100-летия смерти русского гения во МХТе имени Чехова прошла премьера новой постановки «Вишневого сада», осуществленная сбежавшим из Риги Альфредом Шапиро, которого «призвал» Олег Табаков. Роль Раневской сыграла слабая, но раскрученная телевидением артистка Рената Литвинова. Прямо в день премьеры теледива манерно заявила с экрана: «Чехова я ненавижу». Кривляние, конечно, но до чего же верно выразила она глубинную позицию всех участников шапировского спектакля, включая и главного режиссера театра Олега Табакова!
После путешествия на кандальный остров Сахалин — своего писательского и гражданского подвига — Чехов окончательно отвергает столь модный и тогда социал-дарвинизм с его оправданием волчьих законов воцарившегося капитализма и на новом уровне приходит к выводам своей студенческой работы: «...Природа не терпит неравенства. Она исправляет свое отступление от правила, сделанного по необходимости... при удобном случае. Стремясь к совершенному организму, она не видит необходимости в неравенстве, в авторитете, и будет время, когда он будет равен нолю».
То что открылось молодому естествоиспытателю, стало нравственным убеждением зрелого и мудрого писателя. Вот что написал он о великих русских классиках, а значит, и о себе: «Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть. Но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознаем цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете еще ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас».
Он обращается на Вы с большой буквы к читателю, который может почувствовать ту жизнь, которая должна быть. Пока остается такой отзывчивый читатель, в том числе понимающий и самого Чехова, Россия, как последнее пристанище красоты и правды, ) не погибла. Перед смертью Антон Чехов готовил в издательстве А.Ф. Маркса свое полное собрание сочинений. Предъявив к себе высочайшую требовательность. Он включил в него менее половины напечатанного при жизни, сразу после смерти Лев Толстой сказал:» Это был несравненный художник… И достоинство его творчества то, что оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще». В подтверждение этих слов о своем восхищении талантом Чехова, о влиянии его мира на собственное творчество говорили виднейшие творцы ХХ века – Джон Голсуорси, Бернард Шоу, Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Томас Манн. Они понимали, что Чехов – самый русский, потому всемирный писатель. Годы Великой Отечественной войны – один из самых сложных периодов в истории музея. Мария Павловна уже в преклонном возрасте, осталась в Ялте, чтобы предотвратить разграбление уникальных экспонатов. Период фашистской оккупации продолжался нестерпимо долго – с 8 ноября 1941 г. по 16 апреля 1944 г. В гостиной чеховского дома проживал немецкий офицер майор фон Бааке. Благодаря присутствию на Белой даче М.П. Чеховой дом-музей был сохранен. Из него не пропало ни одного мемориального экспоната. На территории бывшей великой страны создано 7 чеховских музеев от Сумщины до родной Московии, все они готовы принять поклонников.
Бобров, А.А. Литературные усадьбы России / А.А. Бобров.- М.: Вече, 2016.- С.101-116.: ил. – (Гордость Отечества) (12+)