Григорьев Олег

ОЛЕГ ЕВГЕНЬЕВИЧ ГРИГОРЬЕВ

Даты жизни: 6 апреля 1943 – 30 апреля 1992
Место рождения: город Москва
Русский поэт и художник
Известные произведения: «Говорящий ворон», «Щекотные стихи»

Поэт яркого самобытного дарования, любимый автор нескольких поколений. Одни ему поклоняются, другие – подражают, третьи – по-прежнему не понимают, или делают вид, что не понимают, иначе печатали бы чаще…
Григорьев Олег Ему была уготована трагическая судьба.
Григорьев родился 6 декабря 1943 года в Вологодской области. Дед его по матери был репрессирован. Отец вернулся с фронта, - но не вернулся в семью. Мать Олега с двумя детьми уехала в Ленинград, где прошла вся жизнь будущего поэта, и где он умер 30 апреля 1992 года.
В детстве он был, как тогда говорили, «центровым» - жил с матерью и старшим братом в Ленинграде, в двух шагах от Дворцовой площади, и все мальчишеские игры, в которых он принимал участие, проходили в центре города: во время демонстраций, когда ребята забирались под трибуны и мёрзли до посинения, опасаясь попасть в руки милиции, в проходных дворах на Невском или в собственном дворе, где приходилось, что ни день, завоевывать своё право на место под солнцем.
Кроме того, Олег рано начал рисовать. Но большинство его детских рисунков погибло во время наводнений, когда вода заливала подвальную комнату, где они тогда жили. Он хотел учиться, но в первый же школьный день у него украли портфель со всеми столь тяжело по тем послевоенным временам собранными учебниками и тетрадями. Он хотел дружить со сверстниками, - но не знал, как с ними ладить. Он хотел рисовать одно, - педагоги заставляли делать совсем другое...
Больше всего Олег любил рисовать самые обычные предметы: кухонную утварь, рабочую разношенную обувь, будничную одежду, грубо сколоченную мебель. А также - насекомых, птиц, животных. И маленьких смешных человечков, которые никак не могут вырасти... Возможно, именно от рисунков произошли и названия его детских книжек: «Чудаки» (1971), «Витамин роста» (1980), «Говорящий ворон» (1989). (Все они вышли в ленинградском и московском отделениях издательства «Детская литература»)
Он должен был стать художником, но, по его собственным словам, «не отстоял себя как живописца». В начале шестидесятых Григорьеву пришлось покинуть школу при Академии художеств. Он рисовал «не то и не так», был насмешлив и скандален, имел особый взгляд, улавливающий в жизни не только смешное, но и трагичное. В эти годы - не став живописцем, однако сохранив дружбу и духовную связь со многими известными ныне художниками, - он начал писать, быстро превратившись в значительного и серьёзного поэта.
Осталось немало воспоминаний о самых разных талантах и пристрастиях Олега Григорьева.
Друзья поэта, режиссер Борис Понизовский и скульптор Василий Аземша, не раз вспоминали, что у него был тонкий музыкальный слух. И это хорошо видно (а вернее, слышно!), когда читаешь его стихи: они такие, вроде бы, неуклюжие, но на самом деле написаны тонко и искусно.
А однажды он собрал и привёз в Ленинград ценную коллекцию бабочек, которая, к сожалению, пропала. У учёных-энтомологов бытует выражение в духе самого Олега: летом они «сачкуют», а зимой «вкалывают». Короткие и яркие стихи Григорьева легко представляются такой богатейшей коллекцией пойманных летучих мгновений жизни, которые он с научной дотошностью «вколол» в машинописные листы.
В шестнадцать лет Олег Григорьев сочинил четверостишие, сейчас известное чуть ли не каждому, - про электрика Петрова, который «намотал на шею провод». Многие удивляются, узнав, что у этого стихотворения есть автор. Давно и основательно оно вошло в фольклор, как и некоторые другие его стихи. Они были написаны блестящим, афористичным языком и, едва появившись, сразу становились живой классикой:
- Ну, как тебе на ветке? –
Спросила птица в клетке.
- На ветке - как и в клетке,
Только прутья редки.
Талант Григорьева был в чём-то сродни таланту замечательного актёра Аркадия Райкина: поэт немедленно вживался в ту маску, которую надевал, и становился одним из знакомых нам персонажей - маленьких и взрослых трусов, жадин, хулиганов и просто равнодушных. И как нередко бывает с теми, кто пишет и для детей, и для взрослых читателей, у Григорьева немало стихов «промежуточных» - это дети глазами взрослых или взрослые глазами детей. Но подо всеми масками угадывается ранимый, бесконечно обманывающийся и в то же время по-детски лукавый автор - подросток и чудак.
Первая книга Григорьева неспроста называлась «Чудаки»: она переполнена вот такими, немного не от мира сего персонажами, которые трудно вписываются в окружающий их мир. А если мы вспомним замечательную традицию детской поэзии, идущую от скоморошества и от старого ярмарочного театра, от «Человека рассеянного» С. Маршака и от стихов Даниила Хармса и Александра Введенского, то поймём, что чудаки Олега Григорьева оказались в хорошей компании. «Чудачество» всегда было свойственно нашим детским поэтам, безымянным и широко известным.
В конце пятидесятых - начале шестидесятых годов, когда Олег Григорьев начинал писать, маленькая вселенная детской литературы принялась стремительно расширяться. Появились новые талантливые писатели, а среди них - один из самых близких друзей Олега, писатель (и художник!) Виктор Голявкин. Позднее он вспоминал: «Мы знали друг друга с давних ученических лет, и многие встречи с ним остались в памяти, как подчёркнутые строчки. После работы в мастерской я приходил в общежитие, ложился на кровать и писал короткие рассказы. Олег Григорьев часто приходил послушать мои рассказы (тогда все друг к другу ходили). Он удивлялся, восторгался и сам писал стихи... Настроение его стиха, как правило, неординарно. А я считаю, писатель или поэт с того и начинается, что мыслит не в общепринятом русле. По крайней мере, для нашего времени так было лучше (может быть, это мнение не навсегда). Олег Григорьев задал новое направление художественной мысли».
Голявкин в прозе, а Григорьев в стихах утверждали право своих маленьких героев на оригинальность мышления и поведения, иронию и критическое отношение к окружающему. Такие они были чудаки! Да и сами невольно становились персонажами своих книжек.
Как нередко бывает, настоящая слава пришла к Олегу Григорьеву же после его смерти. Хотя и три прижизненных сборника стихов, действительно, наделали немало шума. Этому способствовало и то, что стихи Григорьева иллюстрировали знаменитые художники - Вадим Гусев, Валерий Дмитрюк, Геннадий Ясинский. Впоследствии замечательные иллюстрации к «взрослому» Григорьеву сделал Александр Флоренский. А популярную и не раз переиздававшуюся книгу Григорьева «Птица в клетке» оформил Давид Плаксин.
Теперь у вас есть возможность оценить, как вместе с вами «прочитал» стихи Григорьева известный петербургский художник Светозар Остров. Стихи и рисунки создают мир с одной стороны очень нам знакомый, но в то же время какой-то странноватый.
Собственно, таким был и сам Олег Григорьев. У него есть стихотворение «На смерть чижа», начинающееся такими одновременно грустными и ироничными строчками:
Хоть у плохого, да поэта
В руках уснула птица эта,
Нельзя на землю нам спускаться,
На землю сел - и не подняться...
Известна история о том, как однажды, подходя к Детгизу, Олег нашёл стрижа со сломанной лапкой. Придя в издательство, он забыл про всё на свете, про назначенную встречу с редактором, про стихи, - просто зашёл в первую попавшуюся дверь и принялся заниматься судьбой раненой птицы.
Григорьев, со своим грубоватым юмором, шутовством, иронией совершенно не вписывался в ту систему воспитания, которая ограничивалась «установленными рамками». Но именно родители и дети по достоинству оценили его оригинальный и узнаваемый поэтический язык – сплав фольклора с городским сленгом, его ломающуюся, как голос подростка, интонацию и теплоту в отношении к «первой реальности», как говаривал Хармс, и точность нравственного чувства. Не он же виноват в том, что жизнь, в которой царил абсурд, подбрасывала ему персонажей малосимпатичных. Вот типичные, припечатанные» в его стихах черты той стандартизированной жизни, которые были на самом деле:
Идем отрядом дисциплинированно,
Как будто вся улица заминирована.
А уж об этом все должны помнить вечно:
Люди куда-то стоят
Прямо, потом назад,
В подворотню,
Сквозь дом,
В угол и снова кругом.
Мы проверили с другом:
Ни лавки, ни продавца.
Люди просто стоят друг за другом –
Без начала и без конца.
В его стихах много негатива, но пронзенный мощным поэтическим лучом, своеобразным «гиперболоидом Григорьева», негатив этот превращался в пыль. Это особенно ранило преданных служителей режима, на которых шапка горела: раз они злились, значит, была в стихах Григорьева правда. Еще был за ним один грех: его стихи публиковались в эмигрантских изданиях. В общем, долгие годы его не печатали, что означало полное отсутствие доходов, и в остальном жизнь складывалась тяжело – болезни, бытовые проблемы…Олег Григорьев рано ушел из жизни, успев увидеть еще только одну изданную книгу – «Говорящий ворон». Теперь его стихи печатаются, но в нынешних сборниках они выглядят по-другому. Прошло время, и они уже не так шокируют, вызывают по большей части не горечь, а смех. Что ж, значит, поэт сделал свое дело по «излечению» публики от глупости и пошлости. А может, чудак Григорьев предвидел наше привыкание к той самой действительности, которая изменилась-то не сильно, просто наше восприятие притупилось?.. Во всяком случае, его сатира жива и актуальна. Но мне ближе совсем другие его стихи, где он снимает маску и обнаруживается, что видел он некий свет, позволяющий ему радоваться жизни:
Молодой моряк в матроске
Вышел к берегу реки.
Снял матроску по-матросски,
Снял морские башмаки,
По-матросски раздевался,
По-матросски он чихнул,
По-матросски разбежался
И солдатиком нырнул.
Как-то раз (было это в середине 80-х годов XX века) поэт Олег Григорьев выступал в ленинградском Доме детской книги. Ребята собрались весёлые и ироничные, да к тому же Олег Евгеньевич сумел их раззадорить своими остроумными стихами. Поэтому, когда дело дошло до вопросов, один мальчик поднял руку и спросил: Сколько росту вы весите? Олег, не задумываясь, ответил: Метр семьдесят килограмм.
Ответ оказался вполне в его духе - ведь все стихи Григорьева точно такие: неожиданные, иногда нарочито перепутанные, превращающие стихописание (и стихочитание!) в весёлую игру.
У Клокова Коли несчастие в школе:
Портфель он, как мячик, ногою пинал,
Задачник разорван, будильник расколот,
Утерян дневник, апельсин и пенал.
Портфеля не жалко, будильника тоже,
Пенал еще лучше у бабушки есть,
А вот тугой апельсин толстокожий?..
Да, апельсина сегодня не есть.
Удивительное дело! Олег Григорьев всё время ставит себя на место того или иного из своих персонажей, - и они тут же оживают «во всей своей красе». А читатели живут жизнью его героев.
Комары
Мой приятель Валерий Петров
Никогда не кусал комаров
Комары же об этом не знали
И Петрова часто кусали.
Настроение
Коля съел мое варенье,
Всё испортил настроенье.
Я синяк ему поставил –
Настроение исправил.
Прогноз
- У дома учитель стоит,
Что нам это сулит?
- По всей вероятности,
Одни неприятности.
Едва появившись, его стихи становились классикой, поскольку оказались написанными блестящим, афористичным эзоповым языком.
Взрослая обращённость детской поэзии Григорьева сделала его широко популярным, прежде всего, в родительской сфере, а парадоксальность поэтического мышления - в детской.
Умер Григорьев в 1992 году. В настоящее время выпущено несколько красочно оформленных книг с его рассказами и стихами.